Солнечный листопад-1 (ч.1-6)

      - Наверное... - послышалось с еще одним вздохом. - Я... - она замолчала, будто раздумывала, говорить мне или нет, - хотела поговорить, - все же решилась и это ясно проследилось в ее тоне. - Хоть с кем-то. А кроме тебя у меня из подруг никого нет. И родных тоже, - еще один вздох. - А Леша... он... - запнулась и быстро, с беспокойством забормотала: - он не должен знать обо всем этом. Пока. Ведь если узнает, ему будет хуже, понимаешь?

      - Не понимаю, прости, - откровенно призналась. Почему Леше будет хуже, если он узнает... что узнает? Про... Олесю Павловну?

      - Алекс, он... потом тебе все расскажет. Сам. Я не имею на это права. - Девушка практически шептала.

     Когда она в таком состоянии, я просто не могла ничего просить и тем более - требовать.

     Расскажет... я буду надеяться на это.

     Молчание затягивалось.

      - Помнишь, как мы съездили к... леди Олесе? - почему она сделала такую паузу перед тем, как сказать имя своей няни? Которая еще неизвестно, кто именно... Стоп. Похоже, Мари звонит, чтобы поговорить о ней! Значит ли это, что она уже сделала экспертизу?

     Я быстро посмотрела на плотно закрытую дверь в Лешину комнату. Но то, что она закрыта, еще не значит что будет не слышен наш разговор.

     Мари сказала, что ему будет хуже, а я этого не хочу, как и она. И поэтому я пошла "к себе", убедилась, что закрыла дверь, и присела на кровать.

      - Да, помню, - ответила. Как такое можно забыть?

     В трубке что-то зашуршало и, почему-то, довольно четко слышны были шаги девушки. Больно гулко, с эхом, они звучали. И я сделала вывод, что она шагает по какому-то пустующему помещению, в котором пол уложен плиткой или камнем. Вполне возможно, что - по коридору. Шаги, поначалу бывшие такими быстрыми, стихали, пока совсем не стихли.

     - Ты знаешь, когда мне было почти три года, женщина, что родила нас, ушла, - с задумчивостью начала она. И с какой-то отстраненностью. - Просто исчезла. Я не помню ее, как и вообще жизнь до лет пяти, только отдельные моменты. Как папа и она ругались перед ее исчезновением. И как он присел передо мной на колени и сказал, что эта женщина меня бросила, а значит больше не имеет право быть моей матерью. Ее больше не существует. Я помню, как тогда расплакалась, но все поняла, почему-то... хотя была такая маленькая, - грустная насмешка. - И младшего брата воспитывала, повторяя эти слова. Ее нет... она исчезла... она нас бросила. Убеждала его и себя тоже, потому что как бы старательно не взращивала в себе ненависть к этой женщине, все равно, очень глубоко в душе, хотелось, чтобы она вернулась. Моя мама...

     Я не знаю, показалось мне или нет, что ее голос задрожал, будто она... плакала? Но тогда Мари очень быстро взяла себя в руки и говорила так же отстраненно, как и вначале.

      - Лексу не было и года, так, месяца три. Младенец. Папа нанимал для него нянь. А потом пришла она. Леди Олеся. И с тех пор она стала для нас как мать. Так... заботилась. И Алекс ее как маму принимал, и даже я, хоть была взрослее. Я не понимала, почему так воспринимаю незнакомую женщину? Почему меня так тянет к ней? Почему хотелось, чтобы она была всегда рядом, утешала, хвалила... почему так ей доверяла? И Лекс тоже... Она так вообще заговорил у нее на руках. Братик назвал ее мамой, при мне, так четко и ясно, что невозможно было принять за простой лепет. Помню, как она расплакалась. Помню, - вновь насмешка над самой собой, - как мне стало тогда завидно, как я брала его на руки и долго повторяла собственное имя. Марина... Марина... Тыкала в себя пальцем, а он круглил глаза мне в ответ. Но никогда не ревел, хотя я, наверное, ему сильно надоедала. Все сидел так спокойно... и смотрел слишком по взрослому. Порой казалось, что, пусть он не говорит, но все понимает... Мое имя оказало для маленького братика слишком длинным и труднопроизносимым, но все же он его выговорив, правда сократив: "Мали", - девушка тихонько рассмеялась. - Так смешно картавил. И было почти непонятно... но он сказал. И потом прыгала от радости. А Лекс, зажатый у меня в руках, смеялся.

     Сколько нежности было в ее словах... Заботы. Таких искренних, что трогали до глубины души.

      - Ты так любишь брата... - я не спрашивала. Я знала и не могла ошибиться. У меня есть уши и они все прекрасно расслышали.

     Лежик. Олег. Приемыш в нашей семье после того, как погибли его родители. Но никто и никогда его так не называл. Он был полноправным членом нашей семьи. И я воспринимала его как родного брата. И некоторые чувства Мари мне были знакомы.

      - Да, - легко призналась она. - Очень. Это глупо, наверное, - смущенно забормотала она, - но я всегда старалась быть для него не столько сестрой, сколько матерью. И жила я тоже для него. Особенно, - ее тон захолодел, у меня аж руки мурашками покрылись, - когда столько случилось в его жизни... - Что случилось? Что-то... страшное? Тон Мари оттаял. - Я перестала жить ради себя и стала жить для него. Лишь бы он только вернулся, стал прежним, забыл о всем! И мне удалось... - улыбнулась. Точно знаю, что она сделала это.

     Сколько вопросов...

     Я откинулась на кровать.

     Только разве мне ответят.