Солнечный луч. Фаворитка

– Жаль, что сына у меня нет, ваше сиятельство, – сказала госпожа Хандель. – Дочки-то с характером, но ведь юные совсем, кто с ними станет разговаривать? А ну, случись со мной что? И кто дело возьмет в свои руки? Опять пройдоха Пьеп? А был бы сын, пусть и юноша, так ведь и не стали бы рыла… ой, простите, морды воротить.

Я улыбнулась и, накрыв ладонью ее руку, лежавшую на столе, пожала и заверила:

– Если мы докажем на вашем примере, что женщины в силах вести коммерческие дела наряду с мужчинами, то вы сможете смело оставить компанию вашим дочерям. Да и молодая вы еще. Найдете достойного супруга, тогда, глядишь, и сынок будет.

– Вот еще, – фыркнула женщина и опомнилась: – Ой, простите. Это ж я не на вас махаю, ваше сиятельство, а на мужиков этих. Придет пройдоха какой, лапы на мое добро наложит. Нет уж, сама теперь при власти и отдавать ее не стану. Внука дождусь, вот мне и наследник. Выучу как надо, и будет достойный приемник.

– Дело ваше, Солида, – не стала я спорить.

Мы навещали коммерсантшу время от времени, и не только ее. Те две вдовы, которых приглядел дядюшка, кроме госпожи Хандель, после ее успеха получили ту же возможность и с готовностью взялись за дело. Потому я была уверена, что женщины, которые благословляли меня на шествии в день рождения государя, имели отношение к тому же сословию. Мы дали им надежду, и коммерсантши ожидали дня, когда в законе об управлении появятся необходимые им изменения.

Графу и мне приходили письма, зачастую написанные полуграмотным языком, но женщины умоляли о заступничестве и помощи. Мы навещали их, знакомились с делами, помогали чем могли, однако дать всем того, что получили три счастливицы, пока не имели возможности. Для этого не хватало правовой основы. И чтобы ускорить процесс внесения изменений в закон, я обхаживала советников и министров. Мне нужна была их поддержка, и треть голосов у меня уже имелась. Так что помощь Ришема была не лишней. Если и в его герцогстве появятся женщины, которые покажут, что могут вести свое дело сами, то моему ставленнику в совете будет проще вынести наши поправки на обсуждение. И тогда король даст высочайшее одобрение, убедившись, что две трети присутствующих если и не поддерживают, то и не высказываются против.

Он, конечно, мог принять единоличное решение, но не в случае, к которому я имела отношение. Иначе это могло быть принято обществом как его слабость и потворство капризам фаворитки. Вроде мелочь, но отношение к реформе будет иным. А я хотела, чтобы поправка прошла как назревшая потребность, а не желание государя угодить любовнице. Да он бы и не пошел на это ради моих капризов. Лошадь редкой породы, если бы я захотела, выписал, а менять устои – нет. Это было правильно, и это помогало стремиться к успеху.

Однако время первых ощутимых перемен еще не наступило, и мы продолжали принимать живейшее участие в наших подопечных, но вдова Хандель оставалась нашей любимицей, и к ней мы могли заехать даже просто поболтать. Впрочем, сегодня в этот дом нас привело дело, а именно записка, переданная еще вечером накануне начала празднеств в честь дня рождения Его Величества. Из-за торжества пришлось отложить визит. Но вот вынужденные дни безделья закончились, и первым же делом мы с его сиятельством приехали, чтобы узнать о горестях Солиды.

Почтенная вдова встретила нас почти на пороге. Она была мрачна и воинственна, что не помешало женщине поклониться нам с обычной приветливостью и радушием. А уж когда взор ее остановился на его светлости, вдова и вовсе смутилась. Красота Нибо Ришема производила на женщин неизменное впечатление.

– Знакомьтесь, Солида, – улыбнулась я. – Его светлость герцог Ришемский.

– О-ох, – протянула женщина. – Герцог…

– Доброго дня, госпожа Хандель, – с вежливой улыбкой произнес его светлость.

– Что у вас случилось? – спросил дядюшка, и упоминание еще неизвестных нам неприятностей вернуло женщину с небес на землю.

Она вновь посуровела, и вскоре мы уже находились в ее кабинете. Мне нравилось, что встретившись с трудностями, Солида не предавалась страданиям и панике. Она и сейчас лишь припечатала развернутое письмо ладонью и произнесла:

– Поглядите, ваши сиятельства, что пишет мне этот негодник.

Дядюшка первым взял письмо, быстро пробежал его глазами и пояснил мне, чтобы ускорить дело:

– Господин Пьеп разрывает всякие деловые связи с госпожой Хандель и выходит из компании, что влечет за собой большие убытки…

– Еще какие! – воскликнула Солида. – Он ведь не только свой капитал забирает, но и всех, с кем мы работали. Они, видите ли, не желают иметь дело с бабой! Простите…

– Пьеп пишет, что последующее сотрудничество наносит урон его репутации и вредит коммерции, – снова заговорил дядюшка.

Я забрала у него письмо, перечитала и отложила на стол, откуда его взял Нибо. Дело было серьезным. Как выразилась Солида, пока мы поднимались в ее кабинет, тут и вправду можно было пойти по миру.

– Ничего, – прищурилась госпожа Хандель, – еще посмотрим, кто в барыше останется, а кто портки веревкой подвяжет, чтобы голый зад спрятать… Ой, простите.