Солнечный мальчик

Итак. Был наш герой потомственным начальником, и всё в его жизни протекало именно так, как и должно было протекать у этой категории людей. Не без шероховатостей, конечно, но, в общем, вполне предсказуемо и благополучно. Протекало до тех пор, пока где-то там, наверху, какой-то начальник начальников не озаботился тем, что Дмитрий Дмитриевич скорее всего не чист на руку. На какую именно руку, правую или левую, не уточнял. Главное – озаботился! Хотя причина недовольства могла лежать и несколько в другой плоскости. Ну, допустим, пожадничал и не поделился. Может такое быть? Конечно, может. А может надо было банально освободить кресло для какого-нибудь более статусного потомка. Тоже ничего себе вариант. И вариантов этих – пруд пруди! Так что полёт фантазии в данном случае ограничен лишь силой воображения, поэтому давайте не будем терять время и перетруждать наш и так достаточно хрупкий умственный аппарат.

В общем, чтобы не рассусоливать, скажем просто – турнули Дмитрия Дмитриевича с насиженного места. Как говорится: «И на старуху бывает проруха!». Без шума и пыли. Турнули неожиданно и безжалостно. А на его естественный вопрос: «За что?», ответили туманно, но категорично: «Сам знаешь, за что!».

Вот тебе бабушка и Юрьев день! Жил-жил, не тужил, а тут на тебе! Ну, и загрустил наш герой. А кто бы не загрустил? «Как всё-таки несправедлива жизнь и коротка человеческая память!» – досадовал наш герой, столкнувшись с реалиями жизни. Ещё недавно, рукой подать, и кабинет какой-никакой, и личный секретарь, и служебный автомобиль, и привилегии тут и там, и всеобщее поклонение, и заискивающие вопросы: «Дмитрий Дмитриевич! А не могли бы вы…..?». А теперь что? Через месяц, поскольку в новое кресло почему-то не посадили, и забыли о нём. И не раскланиваются уже, как раньше. Да что там не раскланиваются – здороваться перестали. И как раз именно те, кто больше всего заискивал. Неблагодарные! И стала его гордыня от таких пертурбаций как-то никнуть, скукоживаться, и доскукожилась до того, что он загрустил.

Поделиться с женой своими переживаниями? Как же! Раньше: «Заткнись дура, не твоего ума дело!», а теперь: «Посоветуй, как дальше жить!»? Ну, уж нет. До такого унижения он не опустится.

Финансовые запасы, слава Богу, были. Не зря же он столько лет усердно, и крохами не брезговал, собирал и копил. Копеечка к копеечке! Рублик к рублику! А для чего? Для чего взятки-то брал? Для чего шкурой своей и свободой рисковал? Для чего совесть свою зарыл где-то, а где уже и не вспомнить? А для того, чтобы в случае чего не ходить с протянутой рукой, не унижаться, не побираться! Теперь хоть это душу греет. Греет-то греет, но как-то не очень. Неуютно стало жить! Вот в чём проблема! Времени свободного вагон, а куда его девать? И если поначалу даже радовался тому, что может им распоряжаться по своему усмотрению, то теперь чувствовал, что этот самый вагон как-то незаметно вскарабкался ему на плечи. Тяжёлая оказалась штука, непривычная и изнуряющая. Вот тогда, как-то по наитию, и пришла мысль подолгу гулять. А когда в одиночестве гуляешь, хочешь не хочешь, а начинаешь о чём-то думать. И всё чаще и чаще о жизни. И не только о жизни как таковой, а именно о своей. О её смысле и своём предназначении. Иногда заходил в какое-нибудь заведение пропустить рюмочку-другую, но не больше. Тягой к спиртному никогда не страдал. Даже наоборот. Вот и сегодня, прогуляв до самого вечера, зашёл в знакомое кафе, выпил две стопки коньячка и отправился домой.

Улицы были пустынны. Неоднократно бывая в крупных городах, Дмитрий Дмитриевич обратил внимание на то, что там наступление ночи совершенно не означало окончания жизнедеятельности. Всегда, особенно в центральной части, было множество людей, которые по каким-то причинам предпочитали ночной образ жизни. Людей этих он не понимал, и, не задумываясь о причинах, опасался и сторонился. Может потому, что был другим и его больше устраивало одиночество? Особенно после работы, когда остаться одному в течение всего рабочего дня при его должности было совершенно невозможно. Дмитрий шёл по пустынной улице, смотрел на медленно падающие крупные снежинки и очень чётко и ясно осознавал, что ему в данный конкретный момент времени ничего не нужно. Ничего! Может это и есть счастье?

Решив сократить путь, повернул и пошёл через дворы. Недалеко от дома, ещё издали, обратил внимание на сполохи огня рядом с контейнерами для мусора. Забеспокоился, предполагая, что хулиганы подожгли мусор. Подойдя ближе, увидел довольно странную картину. В нескольких метрах от площадки для сбора мусора горел костёр, у которого в кресле сидел крупный седовласый мужчина. Бомжи в городе, конечно, были, но он очень редко с ними сталкивался, а если и сталкивался, то с отвращением старался как можно быстрее пройти мимо. Но это был не бомж. Мужчина совершенно не походил на бомжа. Особенно лицо. И даже не лицо, а лик, потому что светился он каким-то внутренним светом чистоты и благородства. Дмитрий невольно остановился и обратился к мужчине:

– Что вы здесь делаете?