Солнечный щит

— Я не знал этого, — сказал я. — Я думал, только Моквайя дает системе деньги.

— Все всегда хотят думать, что это чужая проблема, — сказала она.

— Ты сбежала?

— Это очевидно.

— Я о том… не один раз?

— Нет. Лишь раз.

— Как?

Она молчала, разглядывала горизонт перед нами, искала бурю или бандитов, или что-то, о чем я не знал.

— Если ты думаешь о подвиге, все было не так, — сказала она. — Я не пробила себе путь. Я не знала тогда, как сражаться, и я была тощей и маленькой. Они забирали некоторых из нас из Телл в другой карьер. Тогда были дожди, и наша телега застряла в канаве. Нас было четверо внутри — стражи вытащили нас, расстегнули оковы и сказали встать за каждым колесом и толкать. Кучер бил по волам хлыстом, и два стража то толкали, то пытались поднять колеса. Они оказались на дальней стороне телеги. Я не знаю, чем я думала — я знала, что меня скорее побьют, чем я сбегу — но я просто скрылась за камышами рядом с канавой и уползла. Мне повезло, что они застряли у того колеса надолго, иначе меня сразу поймали бы.

— Куда ты отправилась? — спросил я, стараясь скрыть восторг в голосе.

— Никуда, — сказала она. — Мне хватило ума понять, что они обыщут все вокруг, так что вышла из камышей и пошла в пустыню. Они стали вскоре искать меня, я слышала их крики. Я заползла в заросли акации, чтобы спрятаться до ночи, а потом шла. У меня не было воды, и я не знала, как ее найти. Я потеряла сознание следующим вечером под можжевельником. Если бы Роза и Кук не нашли меня, собирая хворост, я бы там умерла. Кук дал мне воду, сказал, что будет больше, если я помогу Розе нарезать батат, — она пожала плечами под моей рукой. — И так началась моя жизнь на следующие три года, пока мы с Розой не забрали лошадей и припасы и не уехали.

— Это поразительно.

— Нет, — сказала она.

— Просто ушла? — сказал я. — Не зная, что тебя ждет? Это храбро.

— Это не отличается от того, что ты сделал — покинул относительную безопасность и отправился к неизвестности.

— Но, как ты увидела, мои поступки вела глупость, а не храбрость.

— Храбрость — не мотив, — сказала она. — Ты не выбираешь что-то из храбрости. Храбрость возникает, когда что-то делаешь, и за это хвалят, если ты преуспеешь. Если бы я умерла под можжевельником, уползя от телеги, я была бы глупой. Но я выжила — просто повезло — и ты зовешь это храбрым.

Я обдумывал это миг. Склон стал ровнее, и впереди я видел камень и рощу, куда мы шли.

— Не знаю, Ларк, — сказал я. — Я знаю тех, кто не справлялся, и их звали храбрыми за попытку. Если моя мама идет тушить лесной пожар, но не справляется, и он сжигает хворост, разве она менее храбрая из-за того, что пыталась? Такое бывало, кстати.

— А ты поклонник своей мамы, да?

— Ты уходишь от ответа.

Она закатила глаза.

— Я не пытаюсь сказать, что твоя мама не храбрая. Ты бы стал спорить, а я просто хочу спустить тебя с этого склона.

Я хотел ответить, что у меня не было сил на спор, когда нога поехала вместе с камнем. Я повернулся к ней и инстинктивно вскинул свободную руку к ее плечу, она быстро схватила меня под подмышками, и когда я смог впиться носками в землю, мы замерли в неловких объятиях. Мы мгновение смотрели в глаза друг другу, нас разделяли дюймы. Джема за ней вскинула голову от резкой остановки.

Жар пылал на моем лице — я не думал, что могло быть что-то хуже, чем выставить себя дураком при дворе в другой стране, но оказалось, что хуже было — броситься в руки Солнечного щита.

— Прости, — выдохнул я, пытаясь отодвинуть ноги по земле. Я не знал, как отойти от нее и не упасть на нее.

Ее бандана притянулась к ее рту, она вдохнула. Она шире расставила ноги и рывком подняла меня. Она уперла ладони в мои плечи, согнула локти, удерживая меня на расстоянии руки.

— Вот видишь? — сказала она. — Все время пытаешься спорить. Предупреждаю, я с тобой добрая, потому что у тебя хорошие колбаски.

Мои щеки вспыхнули сильнее, но я был рад ее упреку. Я вернул равновесие и отпустил ее.

— А когда колбаски кончатся?

— Тебе будет хуже, — она не убрала ладони с моих плеч. Она пронзала меня взглядом поверх банданы. — Ты в порядке?

— Нет.

— Продержись еще пятьдесят футов, — она поправила поводья Джемы в заднем кармане, снова закинула мою руку себе на плечи. Пыхтя и кряхтя, мы добрались до камней, поросших упрямой акацией. Ларк выдохнула и опустила меня в тень. Я покачнулся от облегчения.

— Кошмар, — она размяла руку, поправила жилетку, где я потянул за ее одежду. Она посмотрела на меня, на мои ладони. Я поднял ладони, я еще не перевел дыхание.

Или слова застряли.

«Спасибо, — бурлило в моей груди, и я хотел это сказать, правда. — Спасибо, Ларк. Ты спасла мою жизнь».

Я долго молчал.

— О,… вода? — она вытащила флягу и опустила на мои протянутые ладони.

— Спасибо, — выпалил я.

— Это твоя фляга, — сказала она, пожала плечами и отвернулась. — Я привяжу лошадей. Крыс, оставайся.

Крыс зевнул и плюхнулся рядом со мной. Я сжал пальцами флягу, а Ларк повела лошадей из рощи. Я вздохнул, провел ладонью по лицу и вспомнил о краске. Я утомленно посмотрел на черные пятна на ладони.

— Я — идиот, — сказал я.