Солнечный страж

У меня сжалось всё внутри при мысли, что вот сейчас эти жуткие существа будут метаться, визжать и гореть, а гости трактира – свистеть и улюлюкать. Да, они были опасны, да, за укрытие в доме потусторонних тварей Инквизиция могла и на костёр отправить. Да, они озирались в поисках новых тел, поскольку крысиные шкурки под их ногами уже ни на что не годились, но всё-таки мне не хотелось видеть, как их убивают. Должно быть, порча сумеречного мира уже проникла в меня, потому как я давно не была невинной телом и чистой мыслями. Я думала, что стражница вновь призовёт огонь, но всё произошло моментально. Эдвин что-то шепнул, и белое пламя охватило существ, которые тут же вспыхнули и сгорели, как тончайшие бумажные салфетки. Только седой пепел взвился над клеткой и медленно осел на полу.

– Пошли отсюда, – сказала женщина и потеребила Сандберга за плечо.

– Иди, я догоню, – тихо ответил он, выпрямляясь.

Люди начали расходиться, кто обратно за свой стол, кто на улицу – все обсуждали инцидент, кто с возмущением, кто со скрытым восторгом (будет о чём рассказать знакомым за кружкой пива). Мартин поспешно выволок клетку на задний двор. Кьяра – сама! – замела пол и окропила святой водой все углы трактира. А я неведомо как оказалась на крыльце с глазу на глаз с Солнечным стражем. Поодаль на дороге стояли его спутники и поглядывали на меня с нескрываемой усмешкой. Эдвин всё глядел на меня, будто силился узнать во мне кого-то знакомого по иным мирам или прошлым жизням, он так сосредоточенно рассматривал моё лицо, что даже сдвинул рыжие брови и нахмурился.

– Ты работаешь здесь, да? – проговорил он как-то обречённо, будто сам не хотел верить тому, что видел.

Я кивнула и опустила глаза, несмотря на то, что хотелось смотреть на него ещё и ещё. Но для чего? Он Солнечный страж, выпускник Вестенской Академии, у него наверняка есть небедная семья в Фоллинге и подруга где-нибудь среди знатных девушек, живущих в замке. А может быть, даже жена и дети, огненно-рыжие и синеглазые, как он сам. Всё это не более чем наваждение, и не исключено, что виною ему – те самые демонята. Когда в дом проникает демон, люди начинают и думать, и вести себя по-другому, не как обычно.

– Завтра мы отправимся патрулировать лес, – прошептал он. – Вернёмся, когда выпадет первый снег… Ты только не исчезай. Я найду тебя.

Он как будто чувствовал, что исчезнуть я хочу прямо сейчас, сию же минуту. На крыльцо выскользнула Рамина и, открыв было рот, осеклась и уставилась на Стража. Впрочем, её замешательство длилось пару ударов сердца. Она тут же всё смекнула. Она была просто-таки экспертом насчёт всего, что касалось влечения, а потому тут же подмигнула Стражу и ляпнула:

– Что, понравилась тебе Сония? Так бери, всего-то пять монет в час! – и она расхохоталась, чрезвычайно довольная своей деловитостью.

Я видела, как его губы дрогнули, но он ничего не сказал. В последний раз пронзил меня глазами, резко развернулся на каблуках и пошёл прочь. Я понимала, что он никогда не вернётся, что глупо было скрывать очевидное, что бесцеремонная подруга избавила меня от ужасных мучений – ну как бы я призналась ему в том, кто я есть на самом деле? Когда призналась бы? Когда он зашёл бы в следующий раз и увидел меня на коленях у какого-нибудь пьяного торгаша или офицера? Но всё-таки это было невыносимо. Смотреть, как Солнечные стражи уходят прочь по вымощенной камнем дороге. Их старший, растеряв всю серьёзность, отпускает шуточки, огненная волшебница громко смеётся, и только Эдвин смотрит себе под ноги и раздражённо поводит плечом, когда его пытаются подбодрить. Я закрыла глаза – моё солнце погасло. На меня упала нескончаемая тёмная ночь.

Глава 3

В тот вечер я сказалась больной, хотя было очевидно – ни Мартин, ни Кьяра не поверили мне ни на минуту, заставив уплатить штраф в десять монет за «блаженное безделье», в которое я погрузилась, забившись в свою каморку. У меня не было жара, я не покрылась сыпью, да и руки-ноги были на своих местах, но силы покинули меня: я не могла ни открыть глаз, ни пошевелиться. Я свернулась в тугой клубочек, натянула на нос пропахшее пылью и мышами одеяло и пыталась прислушаться: бьётся ли ещё моё сердце? Жива ли я ещё после того, что случилось со мной? И что, собственно, со мной случилось?

За минувший год много чего произошло, начиная с того памятного дня, когда меня с позором выкинули из вестенского приюта, и заканчивая «Усатым волком» на краю света. Мне пришлось познакомиться с такими чуждыми прежде вещами, как пожирающий нутро голод, отчаянный холод, ночёвки в стоге сена и незнакомцы, готовые отнять человеческую жизнь из-за жалких медяков в кошеле или пары серёжек. Один мальчишка, которого я попросила научить меня драться, после нескольких уроков объявил меня абсолютно безнадёжной. Я не могла ударить живого человека ни кулаком, ни палкой, ни тем более ножом. Каким бы негодяем он ни был – это противоречило моей природе.