Солнечный страж

– Конечно, а чего тянуть-то? – Эдвин притянул меня к себе, поцеловал в щеку и кивнул в сторону часовни, золотой шпиль которой был виден из любой части посёлка. – Прямо завтра и обвенчаемся, ребята обещали к обеду добраться до нас.

– А здесь что? – спросила я, когда мы оказались у маленького, затянутого диким виноградом крыльца, сплошь усыпанного прошлогодними красно-бурыми листьями. На двери домика поблескивал медный знак, очень похожий на тот, что носили целители Солнечной стражи.

– Моя будущая клиника, – с уверенностью ответил он и, смахнув сапогом листья со ступеней, легко взбежал к плотно запертому входу. – Когда служба в Страже окончится, мы с тобой откроем здесь лечебницу. Ты как раз успеешь за это время окончить академию.

Он был необыкновенным человеком. В его словах чувствовалась такая пламенная уверенность, что все, кому доводилось слушать его, не могли усомниться в том, что всё именно так и будет, как он говорит. Я осторожно потрогала медную ручку двери, и мне показалось, что металл ответил едва различимым теплом, словно весеннее солнце уже успело нагреть залитое светом крыльцо. Позже я узнала от дедушки, что запертая уже несколько лет больница принадлежала его родному брату, также погибшему на войне.

Центр Фоллинге остался за нашими спинами, и теперь мы шли по широкой восточной дороге. По обе стороны далеко впереди виднелись дома и сады, некоторые деревья были тронуты уже первой несмелой зеленью, а в воздухе носилась пыльца ольховых и берёзовых серёжек, щекотавшая нос. Я обратила внимание, что ворота одного из дворов были распахнуты настежь, и вся лужайка перед домом усыпана мелкими голубыми и белыми цветами. Как синий и жемчужный волшебный бисер, крохотные первоцветы росли здесь повсюду, бесцеремонно вытекали голубой речушкой из-под забора, спускались в придорожную канаву, занимали собой кучи дёрна и навоза, сложенные у добротного плетня. И человек – не старый ещё мужчина с такими же синими, как эти цветы, глазами, заботливо обрезал сухие ветви яблони и насвистывал какую-то песенку.

– Эй, дед, – вдруг окликнул его Эдвин, приобняв меня за плечи. – Я нашёл её! Нашёл мою Сонию!

– Да неужели? – притворно-недоверчиво отозвался мужчина, отряхивая руки о потёртые штаны.

Ему было лет семьдесят по моим подсчётам, но я бы никогда не поверила в его возраст, если бы не знала, что Эдвину он приходится дедушкой, а не отцом. Матеус Сандберг был высок и строен, а его поредевшая и порядочно разбавленная сединой лохматая шевелюра всё ещё вспыхивала на солнце рыжими огненными прядями. Наскоро обнявшись с внуком, он повернулся ко мне и пронзил смеющимся лучистым взором:

– Заставила же ты его побегать, красавица! – и дедушка порывисто притянул меня к себе и обнял так, словно и меня ждал с тем же нетерпением, что и единственного наследника.

От него пахло крепким травяным чаем и едва уловимым дымом костра. Его дар был совсем не таким, как у внука – не белый, а обжигающий рыжий огонь был заключён внутри этого мага. Я знала эту разновидность дара: таким же был огонь Норы, но её стихия представлялась мне безудержным пламенем, которое только и нуждается в том, чтобы его каждую минуту сдерживали, дедушкин же огонь горел уверенно и ровно, давно подчинённый и полностью контролируемый своим обладателем.

Чуть позже, когда мы уже умылись с дороги и разместились в просторной большой комнате, принадлежавшей прежде родителям Эдвина, дедушка пригласил нас обедать. Я подхватилась было помогать ему накрыть на стол, но оказалось, что мой проворный жених уже вытащил и разложил по тарелкам все наши припасы, закупленные по дороге, а Матеус водрузил на деревянный кругляшок большой горшок с похлёбкой.

– Уж чем богаты, – чуть смущённо сказал дедушка, подавая мне дымящуюся плошку. – А теперь рассказывайте, как вы собрались завтра свадьбу играть без платьев, свидетелей и прочих важных приготовлений, а?

– А свидетели завтра приедут, – весело ответил Эдвин. – Ты их хорошо знаешь, дед. И Рика, и Нору, и остальных. У нас отпуск короткий, сам понимаешь, всё успеть хочется!

– Да уж успеешь, успеешь, – подмигнул ему дедушка и расхохотался. Мне показалось, искры так и брызнули из его рта и глаз, обдавая нас заразительным смехом.

– Да ну тебя, дед, – нахмурился мой жених. – Вечно ты насчёт этого подначиваешь.

– А почему нет? Кому, как не старику, остаётся только что и вспоминать дни перед свадьбой, когда и хочется, и колется и всё остальное. А нельзя.

Я чувствовала, что краснею, и молча жевала, опустив ресницы и не в силах поднять глаз на веселившегося дедушку.

– У нас дочь будет, – объявил Эдвин и нарочно стукнул ложкой о тарелку, словно этот звук означал что-то окончательное и бесповоротное. – В конце осени.

Матеус Сандберг покачал головой, веселье его чуть приутихло, а новость, так внезапно свалившаяся вслед за приездом долгожданного внука с невестой, вдруг осветила всю паутинчатую россыпь морщин на подтянутом и сухом его лице. Он вздохнул, обхватив растрёпанную голову руками, а после вновь озарился улыбкой, за которой крылось неподдельное волнение: