Солнечный свет

Я открыла рот для очередной колкости, но передумала, отошла в сторону и прижалась спиной к стене. Мне не хотелось садиться на пол, чтобы он стоял надо мной, а прислониться было больше не к чему. Кроме него, конечно, но этот вариант сейчас был неактуален. Огорчен – ну и пусть огорчается. Если бы я не чувствовала себя глубоко уязвленной личностью, то уже давно сосредоточилась бы на том, что собственно, происходит. Он – вампир. Я – человек. И между нами не предполагалось никаких иных отношений, кроме исконной вражды двух видов. И кстати, об эксцентричных мыльных операх – никто еще не завязывал интрижку с вампирами, даже в «Кровавой науке», которую вечно прикрывают то по одной статье, то по другой. Потому что после тринадцати-четырнадцати лет перестаешь верить, что вампир мечтает кое-чем с тобой заняться, но не может сделать это без приглашения, и начинаешь принимать тот факт, что, произнеся «Войди и возьми меня, красавчик», вскоре после этого расстаешься с жизнью.

Писать рассказы и снимать фильмы о сексуальных отношениях между людьми и вампирами – незаконно. Это кстати, был один из немногих законопроектов, который сразу получил поддержку Глобального Совета. Рассказы все равно пишут, и фильмы все равно снимают, но если кого-то поймают на горячем – посадят, причем надолго.

Ну ладно. Допустим, его все это огорчило.

Я посмотрела на него, не зная, размышляет ли он сейчас о том, как нам выбраться из этого места, где бы это место ни находилось. И о том, каким образом между нами возникла эта странная связь, и какова ее природа. Может и правильно, что не стоит делать эту связь более сложной и более интимной, чем она есть.

Я вдруг почувствовала себя изможденной.

– Мир? – спросила я, все еще прислоняясь к стене.

– Мир, – ответил он.

Я просто хотела на минутку закрыть глаза…

Я проснулась, чувствуя себя скорее даже комфортно. Я лежала на чем-то мягком, но не чересчур, и была укрыта чем-то теплым и меховым. И еще был запах яблок. Желудок завыл. Я открыла глаза.

Нет, я не открыла глаза, я только подумала, что сделала это. Это был самый нелепый сон в моей жизни – совсем не и духе «Замка Отранто» или «Дома мертвецов». Мне хотелось сказать своему воображению: «Ну хватит уже!».

Но желудок по-прежнему выл (я часто ем во сне, и знаю, что для вас это необычно), яблоки, а вместе с ними хлеб и фантастический кубок, странно смотрящийся на фоне этого места, стояли рядом со мной, так что я просто потянулась к ближайшему плоду. И увидела собственную руку в черном шелковом рукаве.

Я уже настолько привыкла ко всяким фокусам, которые вытворяло мое зрение, что даже не сразу обратила внимание на мерцание света. Но тем не менее: свет здесь был, и он мерцал. Рядом со мной явно находился также источник тепла.

Я обернулась. Это, конечно же, оказался огромный камин, выполненный в форме монстра с разинутой пастью. У чудовища были глаза (два точно, другие я решила не искать) над каминной полкой, которая являлась одновременно губой монстра. Каждый глаз был больше моей головы и светился красным. Может, просто пламя отражалось? Нет, пламя здесь ни при чем.

Кон сидел на полу, скрестив ноги, обнаженный до пояса, босой, слегка склонив голову. Его вид напомнил мне о нашей первой встрече. Правда, сейчас он не был таким тощим, как Тогда. В свете камина он также не казался таким уж серым. И сейчас мое сердце билось чаще, ведь я смотрела на него уже с совершенно других позиций. Как только я повернулась в его сторону, он поднял голову, и наши взгляды встретились. И первой отвела глаза. Взяла яблоко и надкусила его. Может быть, он живет рядом с фруктовым садом. (Интересно, как долго я спала?) Но это не могло объяснить появление хлеба. Я не собиралась его расспрашивать. И о бутылке, которая стояла возле небольшого столика (столик этот был сделан в виде грустной женщины в чем-то облегающем, держащей собственно столешницу под странным углом между шеей и плечом; еще более странной была форма ее груди, такого, пожалуй, не добиться и с помощью пластической хирургии), я тоже не собиралась ничего спрашивать Но лучше бы это была чашка чая. Ко всем событиям этого дня не хватало только пары стаканов чего-нибудь крепкого, чтобы у меня окончательно поехала крыша. Впрочем, она уже поехала. Я аккуратно налила немного вина в кубок – пробка была уже вынута. Какой внимательный хозяин. Казалось, кубок так глубок, что жидкость долго не может достичь его дна.

Я принялась за второе яблоко и сделала глоток вина – даже в таком гамлетовском кубке это было обычное шардонэ. А сам этот чертов кубок дрожал у меня в руке.

Мне совершенно не хотелось сейчас общаться с этим полуголым гимнастом. Считаете, что я опошлила всю романтику обстановки? Я вас умоляю… Покончив с третьим яблоком, я принялась за хлеб. По его виду можно было заподозрить жульничество – скорее всего, в муку доложили клейковину, но вкус был ничего: у пекаря хватило гуманности или чувства долга, чтобы позволить тесту настояться и как следует подойти. А может быть, я просто была слишком голодна.

– Спасибо, – сказала я.