Солнечный удар

 'Здравствуй, Солнышко. Даже и не знаю, как начать, получается, что привет тебе с того света передаю. Извини. Не собирался писать, но ребята говорят — надо, если не хочешь, чтоб подруга до конца жизни мучилась. А я не хочу, поэтому слушай мою последнюю волю.

 Приказываю жить тебе, девочка, без меня долго и счастливо. Обязательно выйти замуж, нарожать детей, обо мне забыть, любовь дарить хорошим людям, плохих к себе не подпускать. На могилу ходить не чаще раза в год, реже можно, фотографий на видном месте не держать, с собой не носить, письмо это, после прочтения, уничтожить, душу свою им не травить. Вот, собственно, и весь наказ. Не сложно? Пожалуйста, выполни, иначе я себя на небе плохо чувствовать буду. Не стану напоследок говорить о своих к тебе чувствах, чтоб сердце не рвать нам обоим. Скажу, лишь одно, ты для меня была важнее воздуха, дороже жизни. Наверное, только в разлуке понимаешь это по–настоящему. Ночью, когда вижу тебя во сне, начинаю задыхаться. Тянусь к тебе, как из глубины, но не хватает воздуха, тону. Просыпаюсь, вскакиваю, вроде бы, сам живой, а души нет, захлебнулась. Ну вот. Кажется, меня, все–таки, понесло, извини. Сейчас ненадолго отлучусь. Нас командир вызывает. У парней, что на площади совмина сидят, боеприпасы закончились, нужно подвезти. Потом вернусь, напишу что–нибудь обнадеживающее…

 Юля подняла глаза.

 - Не вернулся?

 Подруга покачала головой.

 - Нет.

 - Солнышком тебя называл. Вот он где был настоящий 'Солнечный удар'.

 - Ты о чем?

 - Полынцев говорил, что бандитская акция так называлась. Выходит, ты их удар, своим перебила.

 Виктория бережно опустила письмо в конверт.

 - Не я — любовь.

 - После смерти Янки, тебе легче стало?

 - Не знаю.

 И снова Юля убеждалась в том, что сильные чувства — это не радость, а большая проблема. Молодая, красивая женщина и до сих пор живет одна. Кому нужны такие страдания?

 - У тебя еще все впереди, — ободрила она подругу, вставая с кровати. — Попадется и тебе хороший человек.

 - 26 — уже не молодость. В этом возрасте все нормальные мужики давно по рукам разобраны. А бабы старухами считаются.

 - Ты правда так думаешь?

 - Почти, — грустно улыбнулась Вика. — Не теряй времени, потом близок будет локоть, да не укусишь.

 - Угу, — задумчиво промычала Юля. — Не было, говоришь, Полынцева?

 - Нет, и, мне кажется, уже не будет.

 - Почему?

 - Я же тебе объясняла, в другое место пойдет искать.

 - Кого?

 - Ее — любовь.

 

Эпилог.

 

 

 В участковом пункте милиции было жарко и душно. Полынцев чувствовал себя гусем в раскаленной духовке. Маленький кабинет медленно пропекал его распаренное тело до румяной кожицы. Расстегнув ворот рубахи, он со вздохом захлопнул служебный журнал, откинулся на спинку стула. Надоело. Тяжело после отпуска входить в колею. Такое ощущение, что из леса на асфальтобетонный завод вернулся. В голове промелькнули яркие кадры недавнего отдыха: море, пальмы, пляж, красивые девушки. Впрочем, о последнем удовольствии можно было умолчать. Оно успешно пробежало стороной. Вот именно. А все, потому что идиот. Умный бы попользовался теми радостями, которые светили, а проблемы скинул, как 'щипач' кошелек. Дурак же, поступил наоборот. Кому рассказать — на смех поднимут.

 Такая возможность незамедлительно представилась. Телефонный звонок истерично взвизгнув, залился стервозным писком.

 - Полынцев слушает.

 - Андрюха, е–мое, с приездом! — раздался в трубке радостный бас коллеги Фокина. — Поздравляю тебя с выходом на службу! А мы тут ждем, не дождемся, когда позовешь курортные фотки разглядывать.

 - В пятницу вечерком подтягивайтесь, посидим, чайку попьем.

 - Заметано! А чего такой кислый — простыл?

 - Почему простыл?

 - Ну, я в том смысле, что девчонки там местные, говорят, все насморком болеют, климат такой, ага. Семенов в прошлом году, по–приезду оттуда, месяц из вендиспансера не выползал.

 - Да нет, здоров я. Не с чего было.

 - Как это не с чего? А на фиг ездил?

 Тут самое время было сказать: 'Раскрывать преступления', но пожалел себя, не стал хвастать ослиными ушами.

 - Ну как, на фиг? Отдохнуть, на людей посмотреть.

 - А чего тогда грустный такой, не влюбился часом? — гоготнул Фокин.

 - Пока не знаю, — честно признался Андрей.

 - Ага, стало быть, в точку я попал. Значит так, к пятнице, что б все знал и друзьям подробно рассказал! Как понял меня, прием?

 - Понял вас хорошо, к указанному сроку буду готов.

 - Ну и добренько, — кхекнул приятель. — До связи.

 - Счастливо, — буркнул Полынцев, опуская трубку.

 Полминуты посидев, он достал из стола черную кожаную папку. Порывшись в ее пухлом брюхе, вытащил на свет новенькую записную книжку с надписью 'курортный блокнот' на обложке. Листая страницы, снова взялся за телефон…

 

 * * *

 

 Юля, вернувшись после работы домой, без особого аппетита поужинала и прилегла на диван, почитать журналы. Месяц в руки не брала — нужно было срочно наверстывать упущенное, вливаться в русло последних событий. Отпуск закончился, начались пыльные будни: встречи, интервью, полосы, материалы и прочая газетная рутина. Куда деваться — отдых долгим не бывает.