Солнечный удар

– Выходит, теперь наша история превращается в шпионский детектив. Ну, конечно! Наблюдательные посты, некто, следивший за девушкой незадолго до убийства. Черновик письма, возможно, содержащий шифрограмму. И, наконец, яд, который не купишь в аптеке… Похоже, пора передать это дело разведчикам. Пусть смотрят по своим базам данных.

– Это еще не все, – мрачно произнес Минин. – Не все, что написано в этом документе. Вскрытие показало, что девушка была на четвертом месяце беременности.

– Значит, двойное убийство… Раньше за такое полагалась исключительная мера. Нет, рано бросаться в СБУ. Еще бы пару вопросов этому Щеглову…

* * *

Пилипенко задумчиво вел машину, почти не глядя на дорогу. Жаров молчал, ворочая некую мысль, которая проклюнулась после последнего сообщения Минина.

– Знаешь что, – сказал он, – я, кажется понимаю смысл ее неоконченного письма, хотя бы частично.

– Что именно?

– В письме говорится о втором сердце, что можно было принять за какой-то мистический символ. Похоже, это означает всего лишь то, что девушка была беременна. Возможно, что и другие загадочные фразы, например, «Обитель на белой горе», значит что-то совершенно банальное…

Щеглов ждал их в своем номере, предупрежденный звонком. На оба вопроса, заданные ему Пилипенкой, последовал отрицательный ответ. Нет, он не знал, что Лиза беременна, да и вообще, вовсе не обязательно, что от него. Девушка была свободна, возможно, встречалась с другими мужчинами. Нет, в то утро они постоянно были вместе, и никто к ним не подходил. Они долго выясняли отношения, пока не выяснили их до конца, пока не решили, что должны расстаться немедленно.

– Если это так, – невозмутимо произнес Пилипенко, то у меня есть все основания полагать, что это именно вы подсыпали девушке яд. Скажем, во время совместного завтрака.

– Яд? – удивился Щеглов, и лицо его переменилось.

Следователь внимательно наблюдал за ним.

– А ведь вы что-то знаете, – вдруг сказал он.

– Нет! – возразил Щеглов, слишком громко для того, чтобы ему верить. – Ничего я не знаю сверх уже сказанного. Просто это непонятно. Кому и зачем надо было травить Лизу? Впрочем, в кафе было людно. Мы смотрели, как лыжники взлетают на парапланах. Мимо ходило много людей. Кто-то мог бросить ей в стакан какую-нибудь капсулу. Я не знаю.

– Может быть, объектом отравления была не Лиза, а вы? – предположил Пилипенко. – У вас есть враги?

– Множество. У бизнесмена всегда есть враги. Но все они остались в Москве.

– Почему бы кому-то из них не последовать за вами сюда? – задумчиво проговорил Пилипенко, не спрашивая, а будто рассуждая вслух. – Да, вот еще что, – вдруг встрепенулся он. – Думаю, вы должны это увидеть, – и следователь выложил на стол фотографии места преступления.

Реакция Щеглова была неожиданной: его затрясло.

– Что вы мне показываете? Разве это она?

Он взял одну фотографию, приблизил ее к глазам и с негодованием отшвырнул.

Жаров задумался. Только теперь он сообразил, что Щеглову раньше не были известны подробности убийства, он даже не знал об изнасиловании. Известие о смерти своей девушки он принял сегодня утром почти равнодушно. Или только теперь, запоздало пришло к нему переживание? Как-то не верится…

– Кто же это сделал? – почти вскрикнул он.

– Пока не известно, – сказал Пилипенко. – По крайней мере, вряд ли это сделали вы.

– Да уж…

– Вряд ли бы вы стали насиловать девушку, тем более, мертвую, ту, которую только что бросили.

– Мертвую?

– Именно. Тот или те, кто это сделали…

И следователь в нескольких словах рассказал Щеглову об Олеге, о «любви с первого взгляда», об украденной сумочке.

– Любовь, значит… – неприятным голосом пробормотал Щеглов, и на сей раз его реакцию можно было понять.

* * *

– Он что-то скрывает, – с уверенностью сказал Пилипенко, когда они спустились на стоянку. – И Щеглов, и парнишка лгут, а у нас не хватает материала, чтобы их изобличить.

– Может быть, они как-то связаны друг с другом? – предположил Жаров.

– Может быть, – отозвался Пилипенко. – Ясно одно: это тупик. Нет больше никаких фактов и вряд ли они еще появятся. Если начальство ознакомится с существующими выкладками, то мне просто прикажут повесить все на мальчишку.

– Невзирая на письмо, на эти наблюдательные посты? На поведение Щеглова?

– Да. Все это покажется несущественным, не имеющим отношения к делу. «Наблюдательные посты» – это всего лишь моя фантазия: мало ли кто где сидел и курил «Ирбис»? Щеглов просто по-своему переживает случившееся, потому и неадекватен. Лишние следы принадлежат случайным людям: мало ли кто шатается по пляжу… Короче, дело закроют и все.

– А яд? «Солнечный удар», который непонятно как, кем и зачем…

– На это просто закроют глаза. Может быть девушка решила покончить с собой, но смерть пришла к ней в другом обличье…

Пилипенко открыл дверцу своего «жигуленка» и повел головой, приглашая Жарова в машину.

– Нет, я останусь, – вдруг решил он. – Похожу тут вокруг, может быть, найду еще какой-нибудь из этих загадочных «постов».

– Ну, как знаешь.