Солнечный удар: Рассказы

Прошло немного времени, и существование обитателей здешних мест стало совершенно невыносимым. Никто уже не мог ручаться ни за свое, ни за общественное имущество. Да если бы только за имущество: сама жизнь людей находилась под постоянной угрозой. Во время своих дерзких налетов разбойники доходили до самых границ селения. Несколько раз они даже вторгались на его территорию. Тут уж наверняка не обошлось без помощи тайных сообщников из числа жителей. Разбойников ничем нельзя было запугать: они открыто насмехались над мерами, принимаемыми против них местной управой, и над ее отчаянными просьбами о поддержке, обращенными к окружным властям; они потешались над огромными суммами, обещанными за их головы, и продолжали грабить и разорять; они облагали сельское население непомерными налогами и убивали или зверски истязали тех, кто осмеливался оказать им сопротивление. Как-то раз, под покровом ночи, бандитам удалось выкрасть двух юношей, принадлежавших к весьма почтенным в N. семействам. Так вот, каждому из них они отрезали по уху и, согласно старинному обычаю, прислали их родственникам, требуя баснословных выкупов. Ради освобождения заложников родственники вынуждены были согласиться с требованиями разбойников, опасаясь самого худшего. Многие семьи стали постепенно разоряться. В N. царила мрачная атмосфера недоверия. Присутствие загадочных сообщников сделало свое дело: теперь люди боялись довериться даже собственному брату. Крестьяне не осмеливались выходить в поле, а путники — переступать пороги домов. Опустели окрестные нивы, скудные урожаи были отданы на откуп злодеям. Жизнь селян превратилась в сплошной кошмар.

Но больше всего доставалось, конечно, владениям и людям Ла Марины. Синдик лично возглавил (находясь при этом в арьергарде) несколько карательных операций против разбойников. В них участвовали прибывшие из центра специальные подразделения по борьбе с бандитами. Но то ли горы в этих местах были слишком круты, а леса слишком густы, то ли ущелья и перевалы слишком коварны, только успеха эти операции никакого не имели. К тому же числом разбойники намного превосходили своих преследователей. Лишь однажды загонщикам удалось выйти на главные силы противника, однако, оценив хорошенько занимаемые позиции и возможности сторон, они сочли уместным отступить. Вскоре одно обстоятельство еще больше ожесточило сердца разбойников, доведя всеобщее смятение до наивысшей точки.

Джорджо Де Кирико. Тревожные музы. 1916.

Видя, что силой ему ничего не добиться, Ла Марина решил пойти на хитрость. В те времена, для того чтобы выйти к морю, необходимо было пройти через перевал. Место это было избрано шайкой Преисподни для всякого рода засад и нападений. Оказавшийся на перевале путник мог не сомневаться, что неминуемо будет остановлен и обчищен до нитки. Ну так вот, Ла Марина задумал послать на перевал своего человека, якобы сопровождающего к морю груз с продуктами. Продуктами, разумеется, отравленными. Правда, в последний момент господина синдика, к чести его будет сказано, стали мучить угрызения совести, и он рассказал обо всем приходскому священнику. Священник же, рассудив, что действуют они ради благой цели, отпустил ему заранее все грехи и благословил предприятие. Теперь Ла Марина мог без помех приниматься за осуществление намеченного плана. Из преданных своему роду людей он выбрал сносного погонщика мулов, нагрузил скотину головками сыра, называемого почему-то лошадиным — хотя по степени смертоносной приправы он способен был замертво свалить даже слона, — и отправил этот караван на перевал. Кто-то заметил было, что вполне достаточно будет одного мула и одной головки сыра. На это Ла Марина возразил, что столь малая добыча может и не прельстить разбойников. Кроме того, он надеялся, что лошадиного сыра отведает вся шайка, а не только один атаман (по заведенному обычаю, он первым получал свою долю).

Но не прошло и полдня, как погонщик вернулся обратно в N.. весь оборванный, избитый, просто жалко смотреть. А груз как лежал на мулах, так и лежит себе никем не тронутый. Погонщик рассказал, что, едва завидев его, разбойники кинулись на него с криками:

— А вот и гостек пожаловал! Тебя-то мы и ждали!

И ну охаживать его дубинками. Отделали они погонщика за милую душу, а в конце прибавили:

— Теперь забирай свой… сыр и вези его обратно к хозяину; да передай ему от нас, что, видит бог, скоро и он, и его выкормыши отведают такого же сырку! Тебя, олух царя небесного, мы на этот раз прощаем, и чтоб духу твоего здесь не было!

Сказав так, они повернули мулов и погонщика в сторону селения и под свист дубинок отправили караван в путь.