Солнечный ветер

– Может быть, у вас какой-то уникальный выпуск? Мы, к примеру, после окончания училища ни разу встречались. И не скажу, что я разочарован. Есть упомянутый мною десяток человек, с каждым из которого хотелось бы обняться, поболтать. А остальные… я уж и имен-то большинства не помню.

– Ладно, не будем спорить, так как в этом вопросе присутствует некая субъективность: возможно, у вас просто не сложилось нормального коллектива. А как быть с женщинами? Мы с тобой холостяки, стало быть, мыслим одинаково.

– Ну, с бабами вообще все просто.

– Когда это с ними было просто?

– У меня – всегда. Дураки женятся молодыми, а умные… вообще не женятся. Главное – пережить первую любовь, потому что она как первый подростковый костюмчик: поносил, порадовался, вырос, снял, выбросил и забыл. Хранить старые вещи годами на пыльных антресолях, тешась надеждой когда-нибудь снова втиснуть в них свой отяжелевший зад, – наивно и глупо. Если человек чрезмерно жаден до отношений, то ему приходится тащить на горбу багаж из греющих душу воспоминаний о давно протухшей дружбе, об увядшей любви, о реализованных и нереализованных чувствах. Он окружает себя эмоциональным мусором и годами копается в его нескончаемых смердящих кучах.

– Пора достать заветную фляжку и выпить по глотку, а не то заблудимся в философских дебрях, – засмеялся Сергеев.

– От хорошего коньячка никогда не откажусь, – улыбнулся в ответ Ритвицкий и закончил мысль: – На самом деле, Саша, в человеческих отношениях нет никакой глубокой философии. В них все предельно просто. Как с гардеробом: если в течение года ты не доставал из шкафа какую-то шмотку, то вероятность того, что наденешь ее через месяц-два – почти нулевая. Можешь смело выбрасывать, освобождая место новой вещице.

– То есть, по-твоему, если возникла необходимость в «перерыве» или в «отдыхе друг от друга», то отношения можно смело хоронить?

– Именно. Это просто означает, что кто-то кого-то перерос и самое время сказать: «Все было замечательно, чувак (или чувиха), спасибо и всего доброго!» После чего попрощаться и разбежаться по своим делам. В общем, это естественный процесс. Взросление так сказать…

Владислав продолжал торчать возле иллюминатора. Завершая монолог, он все более изгибался, стараясь выглянуть наружу.

– Слушай, он заметно переместился, и его становится плохо видно, – наконец перешел он от посторонних разговоров к тому, ради чего дежурил на важном посту.

– «Американец»? – не сразу понял командир.

– Ну да! Может, крутанем немного станцию?

Покончив со скучной писаниной в бортжурнале, Сергеев намеревался минут десять побездельничать и тоже чего-нибудь попить: чаю, кофе или витаминного коктейля. Но товарищ заставил срочно переместиться к округлому окошку.

Сквозь чистое, недавно протертое Ритой стекло он не сразу заметил американский «Джемини».

– Ты прав – скоро его совсем не будет видно, – озадаченно сказал командир. – Сейчас согласуем с «Зарей» коррекцию орбиты, а заодно разворот…

* * *

Руководитель полетов дал добро «приподнять» орбиту на двести метров и развернуть станцию так, чтобы «Джемини» оставался в поле зрения.

Космонавты заняли штатные места у центрального поста и приступили к подготовке к запуску Объединенной двигательной установки.

Внезапно Рита схватил командира за руку.

– Что? – не понял тот.

– Подожди!

– Что случилось? Опять объект?

– Да, Саня. Объект.

– Уже появился?

– Нет. Через пару минут. Или чуть позже.

– Но… ты же говорил, что он появится вечером.

– Нет-нет… все изменилось. Он рядом.

– Орбиту скорректировать успеем? – озабоченно интересовался Сергеев.

– Успеем, – уверенно кивнул Ритвицкий. – Но надо торопиться.

Зашипели двигатели ориентации, вращая станцию вокруг центра масс. Развернув связку из станции и корабля строго по полету, Сергеев включил двигатель коррекции. Плавно увеличивая скорость, «Салют» начал «отрываться» от зависшего на месте «Джемини» и одновременно двигаться в сторону от поверхности Земли…

– «Заря», я «Орлан». Начал коррекцию орбиты, – доложил командир экипажа в ЦУП.

– Понял вас, «Орлан». Мы следим за вами. Окончание коррекции доложим.

Спустя несколько секунд с Земли поступила команда о выключении двигателя.

– Готово, – сказал Сергеев. – Что с высотой, «Заря»? Достаточно?

– Да, коррекция завершена. Разрешаю циркуляцию станции для наилучшего обзора.

Освободившись от ремней и оттолкнувшись от кресла, Ритвицкий подплыл к иллюминатору.

– Влево, командир, против часовой, – подсказал он, поглядывая на оставшийся вдали «Джемини». – Так-так… Еще градусов пятнадцать… Все, тормози.

Гигантская по сравнению с «Джемини» связка «Салюта» с «Союзом» с солидной неторопливостью закончила вращение и замерла на месте. Так, по крайней мере, казалось космонавтам. На самом деле она вместе с «американцем» продолжала полет по орбите. В данный момент под ней проплывала бескрайняя тайга азиатской части Советского Союза…

Глава седьмая

Борт орбитальной станции «Салют-6» СССР; Звездный городок – Москва

Февраль 1978 года