Солнечный ветер (СИ)

— Зачем? — спросил он Мая. — Зачем тебе это?

— Затем, — яростно ответил скрипач, — что никто не смеет нагибать меня, как бабу и хлестать плетьми! Никто не смеет отбирать мою скрипку и держать на гнилой воде! Ты помнишь, что сказано в Писании? Помнишь завет Отца? "Ни врагу, ни брату не дозволяй владеть твоей судьбой! А если принял удар, верни его, ибо так справедливо!"

— Ну да… — устало ответил Шут. — А в писании от Матери сказано иначе… "Прощай врагам твоим и будь милостив к сирым душою" — уж что-что, а храмовые тексты он помнил до сих пор…

— Вот пусть девки жалостливые и прощают! — с этими словами Май решительно зашагал в сторону пыточной. Там он, рыча от злости, залил все маслом из какой-то бочки и запалил такой костер, какого Торьино подземелье еще не знало. Видя, как пламя облизывает странные и страшные орудия, Шут подумал, что это все-таки очень приятное зрелище.

Выход они нашли только один — по высокой каменной лестнице, винтом уходящей наверх. Шут поднимался медленно, пытаясь понять, что вообще происходит и куда он сейчас ввязывается… Зато Май прыгал через ступеньку, забыв про усталость и голод. Впрочем… столкнувшись в коридоре с пожилой служанкой, скрипач незамедлительно вырвал у нее из рук крынку с молоком и жадно приник к широкому горлышку, заливая лицо и ворот белыми струями. Служанка, конечно, хотела поднять крик, но увидев оружие, лишь попятилась и испуганно вжалась в стену. Пока Май опустошал крынку, она наверняка молила богов сохранить ей жизнь. Короткий меч упирался женщине прямо в грудь.

— А теперь, — сказал скрипач, утирая губы и протягивая крынку Шуту, который все это время стоял рядом с факелом, — ты, голубушка, отведешь нас к своему хозяину. И только попробуй пискнуть! — после молока глаза у музыканта заблестели, оно оказалось очень кстати. Да и сам Шут охотно допил все, что оставалось в крынке.

Кухарка была не намного смелее охранника и поначалу пыталась жалобно скулить, мол, отпустите люди добрые… но легкий укол мечом промеж лопаток быстро вразумил глупую бабу.

В доме было тихо и темно — утро еще не вступило в свои права, хотя где-то на хозяйственном дворе уже кукарекали ранние петухи.

— Спит небось… — с ненавистью бормотал Май, поднимаясь за служанкой на второй этаж особняка. — Устроим ему приятный сюрприз! — на середине пролета он пошатнулся и схватился рукой за перила, но справился с головокружением быстро, кухарка даже не заметила этой заминки.

Голод… Посиди-ка с неделю на одной воде… Шут вообще не понимал, откуда Май берет силы ходить и даже драться.

Но затея эта ему не нравилась. Нет, Шут не испытывал нежных чувств к своему мучителю, и справедливое наказание считал вполне уместным… но не вот так. Он полагал, что Торью надо судить, что сам король должен решить, какова будет расплата за содеянное бывшим министром зло.

И совершенно не хотел быть причастным к обычному грубому убийству…

— Май… — Шут осторожно тронул скрипача за рукав. — Что ты хочешь сделать с ним?

— Спроси лучше, чего не хочу, — фыркнул тот. — Будь моя воля, я бы сначала придушил его, потом бы утопил, потом отравил, потом…

— Ну хватит, — остановил его Шут. — Я думаю, достаточно будет просто связать и дождаться гвардейцев короля. Пусть Руальд сам судит этого человека.

— Короля! — Май посмотрел на Шута с подозрением. — Ты так говоришь, словно и в самом деле с ним знаком!

— Знаком, — вздохнул Шут.

Скрипач удивленно покачал головой, но ничего не сказал на это. Только ответил спокойно:

— Я сам решу, что с ним делать, Пат. Тут мне и король не указ.

Оказавшись перед дверью в опочивальню Торьи, он несколько мгновений медлил. Хмурясь, смотрел на зеленую от старости бронзовую ручку. А потом словно что-то решил для себя и сердито рванул ее.

Разумеется, дверь была заперта.

Май даже зашипел от досады. Понятно, что ключа служанка не найдет — деревянную створку держал обычный засов изнутри.

— Ахх, ты… — еще один поток брани обрушился на злополучную дверь. Май не пытался скрывать своего присутствия. Он готов был драться с врагом открыто. А тот предпочел закрыться в своей норе…

— Подожжем дверь! — сказал скрипач Шуту и отобрал у него факел.

Старое дерево загоралось плохо. Тут бы тоже не помешало то масло, которым Май поливал пыточный арсенал Торьи. К слову сказать, едкий запах дыма уже струился по всем этажам дома. Музыкант злился и сыпал отборными ругательствами.

Однако прежде, чем он убедился в бесполезности своей затеи, на улице послышался стук множества копыт, лязг оружия, крики и прочий шум, столь характерный появлению большого конного отряда.

— Именем короля! — загрохотали в главные ворота особняка. — Именем короля — откройте!