Солнечный змей

Он плюхнулся на лежанку и потянулся к жёлтой кошке, с обречённым видом вылизывающей бока. Она мылась непрерывно с тех пор, как Кесса принесла её из купальни, и шипела на всех, кто пытался к ней подойти. Речница виновато вздохнула — нелегко объяснить солмикам, что не всех зверей нужно мыть с мылом…

Койя громко чихнула и спрыгнула с лежанки, подальше от Хагвана. Он нахмурился.

— Чего это с ней?

— Солмикское мыло, — вздохнула Кесса.

— Так уже не пахнет, — олданец понюхал свою руку.

— Если бы, — Речница поднесла к носу Зеркало Призраков — только оно ещё не успело пропахнуть костяным мылом. От него тянуло плавленым фрилом, окалиной и горелой плотью — запахом древней Тлаканты и давней войны.

— Ночь сейчас или день? — Хагван покосился на окно. — Ничего не поймёшь в этой стране. Поспать, что ли…

— Не помешает, — Кесса поискала взглядом колпак, подходящий для крупного церита. Белый кристалл светился на роговой подставке под окном, между лежанками, и был таким же ярким и чистым, как дорогие камни, привезённые когда-то отцом Речника Фрисса в пещеру на истоках Канумяэ. Не найдя колпака, Речница прикрыла церит своей накидкой.

Из щели у лежанки тянуло прохладой и запахом мяса. Кесса завернулась в огромную белую шкуру с головой, но запах достал её и там. Речница со вздохом просунула руку в дыру и вытянула обёрнутый кожей свёрток. Еда, лежащая внутри, удивила Кессу ещё за ужином — гладкая шкура, покрытая с одной стороны слоями жира и мяса и свёрнутая, как свиток. Она слегка подмёрзла, отрезать кусок было непросто. Затолкав остатки еды обратно в холодную нишу, Речница слегка развернула шкуру и укусила затвердевшее мясо. «Цакунвы бы сюда… а впрочем, так сойдёт,» — подумала она, прикрывая глаза. В этом вкусе были прохлада, соль и сладость — чего ещё желать…

— Кесса, ты в себе? — осторожно спросил с соседней лежанки Хагван. — Это же мороженый прошлогодний жир. А протух он ещё в том году, или у меня нет нюха. Убери его от меня, ради всех богов!

— Хагван, отвернись, — прочавкала Речница, забираясь под шкуры с недогрызенной едой. Койя залезла в изголовье, вылизывая пальцы Кессы и обрывок мороженой кожи. Холодный белый свет так и струился из окна под округлым сводом — то ли вечер, то ли утро…

Все были в сборе, когда Кесса вновь открыла глаза, и свет, струящийся сквозь толстое стекло, как будто стал поярче. Сидя на лежанках, северяне черпали красноватый жир из круглого чёрного горшка и втирали себе в кожу. Увидев, что Кесса проснулась, горшок подвинули к ней. Аса жестами показала, как нужно натираться — лицо и шею, ноги по колено, руки по локоть. Речник Яцек уже намазался и расчёсывал сейчас натёртые жиром волосы, потемневшие и заблестевшие. Койя сидела на лежанке, навострив уши.

— У живых людей кожа не должна быть белой, — вполголоса пояснил племянник Асы, кивнув на горшок с мазью. — Вот этот цвет — правильный.

Чёрные и красные линии переплетались на его лице и руках под слоем рыжеватого жира.

— Речник Яцек, — Кесса с любопытством посмотрела на Старшего Речника, — о чём вы вчера говорили весь вечер?

— О южных долинах, — краем губ усмехнулся Яцек. — Люди Ильнайтота считают, что мы совсем не в себе, если идём к ледяным демонам. Полвечера меня отговаривали от этой затеи. Долго ещё на севере будут говорить о Короле Астанене, как об опасном безумце.

— У-ух, — Кытугьин неодобрительно покачал головой. — Яцек, не надо так. Аскаган вовсе не это говорил. Он не говорил дурного о вашем вожде.

Солмики опасливо переглянулись. Речник был хмур, Кытугьин задумчиво смотрел в стену, и какая-то мысль терзала его.

— Солнце… — он сердито сжал губы. — Если солнце стало врагом, то кто остался у нас в друзьях?! Какой дурной год, не в обиду Праматерям…

— Теперь вы ничему не удивитесь, — кивнул ему Яцек.

Тяжёлая дверная завеса качнулась, все зашевелились, расправляя закатанные рукава и торопливо влезая в меховые накидки. На пороге стоял незнакомый солмик. Его накидка перехвачена была широким красно-чёрным поясом с пышными кистями.

— Воин Яцек, — пришелец на миг склонил голову, — вождь Аскаган просит тебя прийти сегодня в дом собраний, но не одного. Он хотел бы видеть там других воинов Великой Реки — Кессу и Хагвана, и вашего маленького хийкиммига.

«Ох ты…» — Кесса от неожиданности часто замигала и покосилась на Хагвана. Отчего-то всякий раз, когда его называли воином Великой Реки, его разбирал хохот — и он в очередной раз прикусил себе язык, чтобы не рассмеяться в голос. Речница расправила плечи и наклонила голову в ответ.

— Мы прийдём, — сказал Яцек, бросив на неё предостерегающий взгляд. Северянин кивнул и вышел за дверь.

— Всем любопытно посмотреть на гостей с юга, — сказала Аса, убирая в сумку горшок с мазью. — Вы приехали вечером, многие не успели прийти в дом собраний. Они будут там сегодня. Икымту, пойдёшь в дом собраний, или опять весь день проваляешься?

— Аса, найди себе дело и дай языку отдых, — раздражённо буркнул солмик. — Я пойду к Уджугу, буду у него, пока он не поест.

— Уджуг! — спохватилась Кесса. — Икымту, где он сейчас? Там, на геджатаа?