Сольник

В рабочем квартале — зима,
                  рабочий квартал — снег.
В рабочем квартале сходит с ума
                  шлакоблочной кривой новый век.
Пьяные дети холодной страны
                  сплевывают новый гимн.
Инвалиды бескрайней, чеченской войны
                  атакуют ночной магазин.
Рабочий квартал — дешевая брошь,
                  рабочий квартал — шинель.
Выползает голодная, бледная вошь
                  на рабочую, «бля», панель.
В рабочем квартале не спят,
                  рабочий квартал — ножи.
В рабочем квартале всю ночь матерят
                  очередной режим.
Раненый ветер снует по углам,
                  газеты летят на юг.
Дожди и реклама стучат по мозгам —
                  не влезай на меня, убью!
Рабочий квартал — угрюмый оскал,
                  столетия — кость да ложь.
Рабочий квартал споткнулся, упал —
                  алкогольная злая дрожь.
В рабочем квартале зубы из стали,
                  рабочие руки сильны.
Проедают свои трудовые медали
                  пионеры счастливой страны.
В рабочем квартале жгут светлые дали
                  в мартеновских лютых печах.
Как небо, титаны державу держали
                  и носят ее на плечах.

наша борьба

Наша борьба подвела к венцу,
На стене телевизором — тюремная клеть.
Спор о начале вновь подвел к яйцу.
Мы сидим за столом и пьем свою смерть.
Солдаты духа, мы горим в трусах.
Слишком много эротики, да мало любви.
Страну закопали в этих кустах,
Кого ни спроси — се ля ви!

И мы дарим друг другу время на память,
Россия — женщина с героическим прошлым,
Немного светлым, немного пошлым.
В подъезде с настоящим, как вечность в стакане.
Я думал она — мать, оказалось — beer.
Я для нее неактуален и вреден.
Но я достаточно богат, позвольте, леди!
Печально смотреть на мир.

И кто будет драться, если завтра война?
Кто снова ослепнет, штурмуя свет?
Двойного гражданства у неба нет,
У земли нет амбиций, но есть она —
Россия, женщина с разбитым лицом.
Для кого-то ротик, для нас — пасть.
Россия — невеста, век с мертвецом,
Мы так напились, мы готовы пропасть!

И наш патриотизм не очень высок.
Он — не фужер на банкете, не танцор нагишом,
Он не гимны, не марши, не речей песок,
Он наивен, прост и даже смешон.
Он — не дубина, не народ, не вождь,
Не чугунный цветок в гранитной руке…

Он там, где мы хоронили дождь,
Он — солнце, тонущее в реке.

93-й год