Солнца нет

Да-а, когда сотрудники подземелья узнали, что здесь прописался педофил, среди них начался настоящий переполох. Каждый подходил к клетке, каждый с отвращением разглядывал извращенца и абсолютно каждый рефлекторно плевал ему в холёное личико. Более того, из всего срока, который успел отсидеть учитель математики, составлявшего тридцать девять дней, сложился ритуал. Ежедневно двое или трое из охраны заходили к арестанту, чтобы слегка его попинать, сопровождая экзекуцию издевательскими матерными ругательствами. Когда Микола узнал, какой субъект тут сидит, он не ограничился одними побоями. Пышащий ненавистью гигант взял на себя роль будильника, всякое утро обассывая ещё спящего педагога. Вот так складывались будни заключённого, но сегодня был особенный день, совершенно непохожий на другие, судьба настигла подонка.

— Вы всё приготовили, как я просил? — произнёс Илья, идущий рядом с Роевым.

— Желание клиента для нас закон, — ёмко ответил тот.

И вот они вышли на нужную ветвь коридора, Денис остановился.

— Иди прямо, тебе нужна восьмая камера. Желаю приятного времяпрепровождения, — напутствовал цыган.

— Спасибо, — кинул качок, повесив на мощную шею пару боксёрских перчаток, они свесились на обнажённый атлетический торс. Он, не оглядываясь, пошёл вперёд, очень скоро найдя нужную дверь. Илья вошёл, не сводя презрительного взгляда с педофила, который маленькими бегающими глазками осмотрел здоровяка с верху до низу, трусливо остановившись на красных блестящих перчатках. Кабанов с минуту оценивающе, пристальным взором молча наблюдал за уродом, присев на табурет.

— Ну чё, петух, ты знаешь, кто я такой? — нарушил тишину Илья. Ответа не последовало, заключённый испуганно молчал, зато его сосед был разговорчив.

— Я исповедник твой, давай побазарим по душам. У тебя дети есть? — спросил он.

Молчание.

— Наверное, есть… — продолжил Илья, не сводя глаз. — А с ними ты тоже в постель ложился? — Пауза. — Молчишь, сука гнойная! — возмутился качок, резко вскочив, извращенец отшатнулся от него в страхе. — Не боись. — Кабанов сел на место. — Раньше времени…

— Ну и сколько же ты, падаль, детей изнасиловал? — ответа не последовало. — Хорошо поразвлёкся? Ты, сука, кайфовал, а они страдали! — Илья презрительно плюнул на педофила. — А ты знаешь, что в жизни всего должно быть поровну? Закон такой… ведь несправедливо получается, ты кайфовал, а они страдали! — Здоровяк повёл плечами, расправив мышцы на спине, поиграл бицепсами. — Я не люблю несправедливости, я её искореняю. — Бритоголовый встал с табуретки. — Сейчас мы с тобой биться будем в жестоком бою. Предлагаю тебе сделку, если одолеешь меня сейчас, то вот тебе слово моё мужское, что тебя освободят. Домой побежишь.

Педагог боязливо приподнялся на ноги.

— Давайте решим нашу проблему цивилизованным путём, давайте договоримся… — неуверенно пробормотал он.

— Попробуй договорись — с ними! — ответил Илья, вытащив из кармана джинсов компактный пульт с одной кнопкой и нажав на неё, он привёл в движение скрытый механизм. По стенам сверху вниз поползла белоснежная бумага, на которой были изображены фотографии детей с игрушками и без, в основном девочки. Они счастливо улыбались бездонными глазками, смотря на мир и на тех, кто в данный момент находился в этой камере. От потолка до кафельного пола дети со всех сторон смотрели с улыбкой на того, кто причинил им столько горя. Извращенец не мог выдержать этих взглядов, он в ужасе закрыл лицо руками, прося убрать снимки.

— Что, петушара гнойная, на слёзы детские ты, мразина, спокойно смотрел, а на улыбки не можешь, — сквозь зубы процедил Кабанов. — Ничего, козёл, потерпишь, они должны видеть своё отмщение! — с этими словами Илья натянул перчатки и, стукнув одну об другую, пошёл на подонка. — Ну, давай! — насмешливо сказал он и в полсилы нанёс первый удар в плечо противника, тот отшатнулся, едва не упав. Затем удары повторились ещё и ещё: по рукам, рёбрам, груди. Педофил, стеная, кое-как сопротивлялся.

— Давай, чего спёкся, ну-ка шевелись! — поговаривал Илья, нанося всё сильнее побои. Хуки сыпались на извращенца, как град во время дождя, он еле держался на ногах. — Не держишь удара, совсем не держишь!!! — иронично заметил здоровяк, дубася арестанта, словно боксёрскую грушу. — Давай-ка мы тебе поможем развеселиться… — усмехнулся Кабанов, после этих слов неизвестно откуда в камере полилась музыка, и звонкий голос девочки начал петь песенку о том, как прекрасно жить на свете, смотреть на солнышко и любоваться радугой.

— Слышишь?.. Радость несётся!..

Бывший учитель, шатаясь, смотрел с затуманенным кровью взглядом на своего палача.

— А не хочешь попросить прощения у тех, чьи души ты исковеркал, тварь? — у Ильи всё кипело внутри.

Каждая секунда безмолвия раздражённо билась в голове Кабанова.

— Я жду, — свирепо поторопил судья.

Бездействие.