Солнца трех миров (СИ)

Выйдя из хоула, мы оказались на улице малоэтажного, явно провинциального городка. Маскировка наших комбезов, заботливо включенная перед переходом, вырубилась напрочь и обратно включаться не хотела. Было лето, утро, по проезжей части проносились машины - некоторые сбавляли ход и подруливали к стоянкам. Вокруг нас молча и сосредоточено спешили по тротуару немногочисленные пешеходы. Внезапно обнаружив в своей среде четверых вооруженных до зубов головорезов в камуфляже, все они моментально куда-то рассосались. Мы огляделись, стараясь сориентироваться. Вывески и надписи на рекламных щитах были на английском. Над одним из зданий развевался флаг Соединенных Штатов.

- Вот он, проклятый, звездно-волосатый! - пробормотала изрядно хмельная Машка.

- Интересно, есть тут поблизости компьютерный клуб? - спросил Эпштейн.

- Некогда искать, - сказал я. - В полицию о нас, скорее всего, уже сообщили. Вон супермаркет. Думаешь, там Интернета нет?

- Может и не быть.

- Тогда будем считать, что нам не подфартило.

Рысцой перебежав улицу, мы вошли в магазин через стеклянную дверь. Я запер ее с внутренней стороны и перевернул висевшую на ней табличку с «открыто» на «закрыто». Молодой парень на кассе отодвинул от себя ноутбук, встал и приветливо нам улыбнулся. Рассмотрев в подробностях, расхохотался и что-то сказал.

- Что он говорит? - поинтересовался я.

- Спрашивает, действительно ли мы хотим его ограбить с помощью дешевых детских игрушек, что у нас в руках, - аккуратно перевел Эпштейн.

- Игрушек? - возмутилась Машка, подняла винтовку и выстрелила из подствольного гранатомета по проходу между стеллажей.

Граната улетела в самый конец длинного помещения, взорвалась, и стеллажи там попадали. Мы оглохли, а парень побледнел, поднял вверх дрожащие руки и отступил от кассы.

- Зря ты так, тетя Маша, - сказал я, прочищая ухо мизинцем. - А если там кто-нибудь был?

- Да и хрен с ним, - хладнокровно ответила Машка. - Не люблю я американцев. Чего они, в натуре? В каждой бочке затычка. Задолбали.

Мы сняли с себя рюкзаки. Эпштейн вежливо подтолкнул парня стволом винтовки обратно к кассе и сел к ноутбуку.

- Куда тебе надо-то? - спросила Даша.

- В мой аккаунт в Фейсбуке, - ответил он. - Послание я давно заготовил, текст наизусть помню. Опубликую его и разошлю личные сообщения кое-кому из фрэндов.

- Камера на этом ноуте есть?.. Есть. Видео еще запиши.

- Если успею.

Парень, вымученно улыбаясь, заговорил с нами, стараясь делать это спокойно и внятно, однако получалось у него плохо.

- Что он там болтает? - спросила Машка.

- Просит его не убивать, - ответил Эпштейн, бегло стуча по клавишам. - Говорит, что оказывать сопротивления не собирается... Что насилие по отношению к нему было бы напрасным и опрометчивым. Что камеры здесь передают все происходящее в полицейский участок и еще какой-то местный антитеррористический центр. И что нас уже окружают.

- Давайте, разоружаемся, - скомандовал я. - Пристрелят еще при задержании.

- Борь, скажи продавцу, пусть позвонит в полицию и этот их центр, - попросила Даша. - Пусть сообщит, что мы сдаемся. А то ведь вправду пристрелят.

Выслушав перевод, парень недоверчиво нас оглядел, медленно опустил руки и вытащил из кармана смартфон.

- Так, теперь видео... - бормотал Эпштейн.

- Хлебнуть, что ли, местного пивка напоследок? - размышляла вслух Машка, косясь на устоявшие стеллажи.

Сделать это она не успела. Со звоном вылетели окна со стороны улицы, прямо над нами провалился потолок, и крепкие парни в бронежилетах и защитных шлемах скрутили нас прежде, чем мы успели сделать хоть одно движение.

- Спецназ, - сказала Машка. - Ты всегда думаешь о нас!

Ей никто не ответил.

После молниеносного обыска нас оставили лежать на полу лицом вниз посреди кусков гипсокартона. Продавец, спеша и сбиваясь, давал показания. Снаружи слышались звуки сирен.

- Даже правило Миранды[1] нам не прочитали, - сказала Даша, безуспешно пытаясь пристроить голову поудобнее.

- Может, еще прочитают, - отозвался я. - Насколько знаю, правило перед допросом зачитывают.

- Станут они вам русских допрашивать, - возразила Машка. - Расстреляют без допроса.

- Это вряд ли. Но если да, будет обидно.

Вокруг ходили люди, перебрасывались фразами, что-то делали. На нас почему-то никто не обращал внимания, и чем дальше, тем больше мы казались сами себе лишней деталью обстановки.

- Эх, пивка я штатовского попробовать не успела, - вздохнула Машка. - А в тюряге, конечно, пить не дадут.

- Ты только что к расстрелу готовилась, - напомнил я.

- Ну, это я к слову. А интересно, как там, в здешней тюряге?

- Скоро узнаем.

Однако нас все еще не трогали, и, по-видимому, никуда не собирались везти. Нам даже не велели заткнуться, и мы продолжали переговариваться, стараясь подбодрить друг дружку. Наконец на улице послышалось гудение мощного мотора, и перед магазином остановилось что-то большое и тяжелое. Раздались шаги, и чьи-то ноги в хороших кожаных туфлях остановились между мной и Эпштейном.

- Ну, здравствуйте, Борис Евгеньевич, - сказали сверху уверенным славянским голосом.

- Здравствуйте, - ответил в пол Эпштейн.