Солнца трех миров

Таня со вздохом поведала нам, что предки уже завтра объявят ее во всероссийский розыск. Мы с Дашей промолчали — ее родители погибли, когда ей только-только исполнилось восемнадцать, а у меня с моими были такие отношения, что пропади я насовсем, никто из них не заплачет.

— Куда мы хоть попали-то? — спросил Валера. — Есть идеи?

— Нет идей, — ответил я. — Может, утром появятся.

— У нас палатка с собой, — сказал Вася. — Четырехместная. Впятером свободно можно лечь. А один караулить будет.

— Нормально. Давайте поставим.

Только мы с этим закончили, как из колючих кустов, помятых моим уазиком, послышалась густая матерщина.

— Вроде не приезжал никто? — удивился Вася.

— Значит, пешком пришел, — заключил Лысый.

— Однозначно пешком, — пробормотал я, вслушиваясь в насыщенный нестандартными оборотами монолог.

Ругались отчаянно, виртуозно, пропитым женским голосом, похожим на мужской. Ошибиться с опознанием было невозможно: только один человек в мире мог при случае пристраивать маты друг за другом так, что между ними не оставалось места даже для служебных частей речи.

— Это Машка Ситуация из Ивановки, — сказал я.

— Надо ее вытащить оттуда, пока насмерть не искололась, — забеспокоился Валера. — Она же там помрет, в кустах этих.

— Скорей кусты на корню засохнут, — возразил я.

Однако мы поспешили на помощь. Да зря. Машка нас опередила и выдралась из колючки самостоятельно. И, конечно, увидев нашу компанию, первым делом поинтересовалась, что это за долбаная колючая пакость, откуда она, мать ее перемать, взялась, что это за грёбаный-разгрёбаный лес и где гребучая-разгребучая дорога.

— Привет, тетя Маша, — сказал я. — Ты внезапно попала в культурное общество, так что уймись и оцивилизуйся.

— Сережка! — расцвела Ситуация, потирая обожженные и уколотые места. — Да разве ж я не цивилизованная?

— Самая-самая, — заверил ее я. — Вот я и хочу, чтоб ты об этом вспомнила.

— Я от Косого шла, с его пасеки, — сказала Машка. — Клянусь, трезвая! А тут на дороге эта… эти… Ну ты понял?

— Кусты, — подсказал я.

— Да! — обрадовалась Машка. — И они меня окружили! По дороге ведь шла, а оказалась прям посреди этих…

— …кустов, — помог я ей опять, пресекая вероятный поток мощных и красочных метафор.

— Точно! — подтвердила Машка. — Хочешь верь, хочешь нет, а так и было. Представляешь себе ситуацию?

— Очень хорошо, — пробормотал я поежившись. — Всей душой тебе сочувствую, поверь. Да только ты успокойся, мы все примерно такую же ситуацию прошли. Точней, мы в нее въехали. В машинах.

Усадив Машку на корень, мы подробно расспросили ее о попадании с проселка в джунгли. Сильнейший самогонный дух, исходящий от рассказчицы, опровергал Машкины слова о том, что она трезвая, но и сильно пьяной она не выглядела. Дело было так: отправившись после обеда на пасеку Косого за самогонкой, Машка попутно набрала целый рюкзак опят, обменяла их Косому на выпивку и пошла обратно, собирая грибы уже для себя. Первые же два гнилых пня обеспечили ей такой полезный груз, что она решила обмыть добычу, вздремнула под кустом до темноты, а выйдя на проселок, в лес больше не сворачивала. За три километра до Ивановки дорога испарилась у Машки из-под ног, а вместо нее повсюду вокруг возникли эти грёбаные кусты; и такая ситуация, слышь, Сережка, может разве во сне присниться после месячного запоя натощак!

— Ну да, мы тоже примерно три километра от Ивановки отъехали, — сказала Таня. — Правда, Даш?

— И мы, — подтвердил Вася.

— Ясно, что Машка попала в ту же самую дыру, только пешком и с другой стороны, — сказал я. — Тут и гадать нечего.

— А что если в ту сторону дыра проходима? — спросил Валера. — Я имею в виду — обратно домой?

Васю и Лысого такое предположение необычайно взбудоражило. Они подбежали к «Хаммеру», открыли багажник, один схватил топор, второй — мачете. Валера подбежал следом за ними и, за неимением другого рубящего инструмента, вооружился лопатой. Расчистка территории от жгучих кустов оказалась трудом нелегким, и вскоре все трое выражались вслух так круто и замысловато, что могли бы составить конкуренцию Машке Ситуации. Таня с Дашей тоже возбудились и помогали мужикам, оттаскивая срубленные ветки в сторону, только действовали молча. Машка, в памяти которой первая схватка с кустами все еще была слишком свежа, с места не стронулась. Я тоже остался сидеть на корне, сохраняя пессимизм. И оказался прав: единственным результатом мученического труда по изничтожению колючки оказался найденный в ней рюкзак Машки, полный опят. Однако совсем бесполезной проделанная работа не оказалась: когда все успокоились, мы устроили из нарубленных веток надежную изгородь вокруг палатки, оставив свободным только пятачок перед входом, где должен был сидеть часовой.

— Подежурю первым, — сказал Вася. — Все равно сейчас не усну.

— Оружие есть? — спросил я.

— «Вепрь-Молот», двенадцатый калибр. Но мы все патроны расстреляли по бутылкам.

Я вручил ему «Сайгу».

— Вот, возьми. Ничем не хуже.

Валера покосился на занятую осмотром ближайших джунглей Машку.

— Если она залезет в палатку, мы задохнемся от ее перегара, — прошептал он Лысому.