Солнце

Никто в команде не был знаком с Сурли, кроме меня. Я не могла уложить в голове тот факт, что он мёртв, но по многим причинам ничего не могла об этом говорить.

Чандрэ также едва не убила Рэдди. Она бросила Джорага с переломом ноги и сотрясением… которое оказалось достаточно серьёзным, чтобы он впал в стазис видящих. Он мог не выйти из него ещё несколько дней, а то и недель, так что он выбыл из строя в обозримом будущем.

Кэт оказалась ранена в живот, и выстрел повредил ей одну почку, кишечник, печень и желудок. По словам Деклана, прогноз для неё был совсем неутешительным. Они сумели сделать ей переливание крови, но недостаточно быстро, и она уже была на пороге гибели к тому времени, когда им удалось найти подходящего донора.

Деклан сказал, что она наверняка не доживёт до завтрашнего дня.

Тогда число погибших от руки Чандрэ возрастёт до шести.

Шесть видящих. Почему-то эта цифра казалась мне более реальной, чем все те потери в Пекине.

Мы не теряли так много людей разом со времени цунами в Нью-Йорке.

На той крыше в Токио Балидор бормотал что-то про похоронные ритуалы, и я сказала ему и Юми позаботиться об этом, но не стала спрашивать детали и не хотела знать. Я практически уверена, что Балидор это почувствовал. Бросив на меня долгий и проницательный взгляд, он просто кивнул и больше ничего не сказал.

Некоторые вещи стали немедленными приоритетами.

Мне надо знать, жива ли президент Брукс.

Я не могла бросить её после всего этого. У нас до сих пор имелись люди в Штатах. Большинство и так уже искало Чандрэ.

Я пока не могла заставить себя подумать о том, что делать с самой Чандрэ.

Я знала, что Деклан может убить её вне зависимости от того, какой приказ я отдам.

Я понимала, почему, но не могла чувствовать то же самое. Мы позволили предательству Дорже остаться загадкой и мрачным вопросом, который до сих пор висел над нашей группой. Мы так и не оправились от того, что он сделал, и я не хотела, чтобы с Чан получилось так же.

Слишком многие из нас любили Чандрэ.

Я любила её. Даже сейчас я любила её.

Вытолкнув из головы образ её лица, я сосредоточилась на мужчине, который теперь был единственным отцом, имевшимся у меня здесь. Я видела, как он наблюдает за мной, словно какая-то его часть следила за моими петляющими мыслями и позволяла им петлять как угодно.

Даже после этого мы оба просто молча стояли и смотрели друг на друга. Затем он опустил взгляд. Я увидела, что он смотрит на повязку на моей ноге, на мои босые ступни, на порезы и царапины, покрывавшие большую часть обнажённой кожи.

Затем он встретился со мной взглядом этих поразительных голубых глаз.

Исходившие от него эмоции не ослабли после оценки моего состояния.

Они сделались значительно хуже.

Я сглотнула, видя, что эти эмоции достигли его неподвижных глаз. У меня возникло всепоглощающее желание прикоснуться к нему, чего не случалось с моего воссоединения с ним и моей биологической матерью на том пляже Шри-Ланки.

Честно говоря, по большей части я злилась на них.

Теперь, при взгляде на него, всё это казалось мне ребячеством.

— Ты в порядке? — спросила я у него.

Его голубые глаза жёстко сфокусировались. Он встретился со мной взглядом, затем выдохнул. Выражение его лица смягчилось, но лишь в отношении меня.

— Нет, — сказал он.

Он переступил с ноги на ногу, затем снова посмотрел мне в глаза.

— Ты не воспитывалась как видящая, дочь, — сказал Уйе.

После его слов воцарилась тишина. Я чувствовала, что он хочет, чтобы я как-то это признала, может, согласилась или опровергла.

Я один раз кивнула в манере видящих.

— Нет, не воспитывалась, — подтвердила я, заговорив на прекси.

Не знаю, почему я ответила ему так официально. Может, я среагировала на какой-то намек, который прочитала в нём. А может, это гордость, и я показывала ему, что не отстаю от видящих. Но я не чувствовала себя особенно гордой. Думаю, я просто старалась следовать за тем, к чему он вёл разговор.

Когда в следующие несколько секунд он ничего не сказал, мне снова пришлось сдерживать себя, чтобы не прикоснуться к нему.

— Что такое… — я поколебалась, осознав, что не знаю, как его называть. Затем я осознала, какая это глупость, и вздохнула. — Отец, ты недоволен мной? Потому что я хотела бы поговорить с тобой. Правда, хотела бы. И с мамой тоже. Но столько всего происходит, и…

Его энергия ринулась вперед, застав меня врасплох.

Когда я посмотрела ему в лицо в этот раз, его глаза сделались яркими.

Я сглотнула, испытав вспышку тревоги — может, страха — когда он вытер слёзы. Уже не раздумывая, я схватила его за руку и сделала свой тон более смягчённым. Я сильнее открыла свой свет.

— Что такое? — тихо спросила я. — Ты можешь мне сказать?

Он тихо прищёлкнул языком, вытирая лицо ладонями. Теперь я ощущала в нём смущение, но в то же время решительность.