Солнце ближе

— Моя коленка здорова. Она чувствует себя прекрасно, — возражала Вика, впрочем, только ради того, чтобы что-то сказать. Лера приносила разные вкусности — шербет, ириски, молочный коктейль, домашние пельмени в кастрюле, обмотанной несколькими слоями газеты и полотенцем, яблоки, бананы и вареную свеклу. Пельмени Вика ела с удовольствием, молочный коктейль пила залпом, а вот фрукты есть что-то не хотелось, и уж тем более вареную свеклу, на которой Лера настаивала от лица лечащих врачей.

— Она тебе необходима! — говорила Лера. Вид у нее был, как у профессора диетологии. Вика улыбалась, подавляла чувство неприязни к свекле, к которой, впрочем, до этого времени была равнодушна, и вгрызалась зубами в бордовую мякоть, тошнотворно сладкую, — только чтобы Лера была довольна. Они вместе жевали ириски и курили в конце длинного и узкого больничного коридора.

Как-то в один из дней больничного заточения к ней в палату вместо Леры заглянул Кирилл. Дверь, приоткрывшись, как-то удивленно скрипнула. Вика обернулась; время близилось к пяти, а это значило, что дверь ошибается, удивляться здесь нечему — Лера всегда приходит в пять часов. Кирилл, прищурившись от яркого света — дверь в палату располагалась точно напротив окна, — сразу не смог разглядеть Вику, сидящую в изголовье больничной кровати с книжкой на коленках. Зато Вика, наоборот, сразу и отчетливо увидела его. Увидела, удивилась, улыбнулась, немного испугалась. Она сразу почувствовала себя провинившейся школьницей или просто нашкодившим щенком…

— Кирилл! — Она сползла с кровати и принялась водить босыми ногами по полу в поисках тапочек.

Кирилл пришел с большим полиэтиленовым пакетом, который они оставили в палате, а сами отправились в коридор — как выражалась сама Вика, «курить и говорить».

— Я разбила твою машину.

— Я сразу понял, что ты сумасшедшая. Сразу, как только тебя увидел. Помнишь, когда ты возникла на пороге и сказала, что у твоей бабушки была точно такая же квартира, как у моих родителей. Я подумал — она сумасшедшая.

— Наверное, — ответила Вика вполне равнодушно.

— Ты ее не разбила. Просто немного покалечила, но ее уже отремонтировали. Теперь как новая.

— Остается только сказать мне спасибо. Кстати, а где Лера?

Вика сидела на краешке облупившегося подоконника в конце коридора — как птица на жердочке, на своем привычном месте, том самом, где за прошедшие несколько дней уже привыкла сидеть с Лерой. Лера не предупреждала, что сегодня вместо нее в больницу явится ее приятель.

— Она тебе не говорила? — Кирилл смотрел с подозрением, как будто не верил, что Викино непонимание искренне. Вика в ответ только покачала головой, пристально вглядываясь в его глаза. Ей показалось — или, может быть, на самом деле? — они как-то странно, непривычно заблестели при упоминании о Лере.

— Пишет какой-то реферат.

— Всего лишь? — Вика не поверила, что такой пустяк может стать для Леры поводом не навестить подругу в больнице.

— Ну да. — Кирилл был немного удивлен, несмотря на то, что вполне отчетливо представлял себе всю картину тесных взаимоотношений подружек. — Я принес тебе свеклу. Вареную, и еще что-то… Там, в пакете.

— Что-то еще — и свекла, — противопоставляя, Вика грамотно расставила интонацию, чтобы показать свое отношение к последнему продукту, — послушай, а ириски?

— Ириски? — Он вопросительно поднял брови и разочарованно продолжил: — Извини, Вика, я даже не посмотрел, что там, в пакете…

— Так принеси! — Вика вышвырнула недокуренную сигарету в открытое окно и требовательно посмотрела на Кирилла.

Он нехотя повиновался, на ходу пробормотав что-то про пагубную страсть к ирискам.

— Зубы портятся? — Вика развернула маленький конвертик со смешной кошачьей рожицей и надписью «кис-кис». Засунула в рот светло-рыжий прямоугольник, сжала, почувствовав привычную обволакивающую десны сладость, и прищурилась от удовольствия.

— Конечно, — Кирилл нахмурил брови, — сама подумай. Эта липкая масса остается между зубами, нарушает кислотно-щелочной… баланс, не смей возражать! Что неизбежно ведет к возникновению кариеса.

— Ты в своем уме? — Вика покрутила пальцем у виска и принялась разворачивать вторую ириску. — Открой рот.

— Я?

— Открой рот и закрой глаза. — Она засмеялась.

Любимые конфеты положительным образом действовали на Викино настроение. Кирилл повиновался. Ресницы у него дрожали, но Вика решила простить ему эту маленькую фальшь. Торжественно закинув ириску ему в рот, Вика разрешила его закрыть.

— Всего лишь ириска. — Кирилл удрученно жевал и смотрел на Вику печально.

— А ты что думал?

— Не скажу. Кстати, свекла в перечне продуктов мамой Лерой была отмечена особо.

Небольшая пауза в его ответе была почти неразличима, а потому показалась Вике несущественной.

— Свекла, — Вика сморщилась, как будто ей в рот положили кусок лимона, — не хочу. Не люблю. Ненавижу!