Солнце для мертвых глаз

Медленно и очень осторожно Тедди вставил трость рукояткой в виде крючка вперед, в почтовую щель. Просунув и руку, и трость внутрь, он изогнул кисть и стал нащупывать крюком дверную ручку. Один раз тот ударился о полотно двери, потом зацепился за ручку. Он потянул трость вниз, замок щелкнул, и дверь открылась. Бросив трость на пол, Тедди взял сумку с инструментами и вошел.

Как он и предполагал, чемоданы исчезли. Хозяйка уехала. В доме было тихо и довольно тепло. А она достаточно богата, чтобы оставлять отопление включенным, пока ее нет дома. Итак, с чего начать? Отпереть калитку или исследовать подвал?

* * *

Хотя Саймон Элфетон был человеком обеспеченным, он не разбрасывался деньгами, когда дело касалось выбора ресторана. Он и раньше был таким, вспомнила Гарриет. И все же она рассчитывала, что благосостояние изменило его привычки. Название «Ла Рушетта» прозвучало для нее вполне приемлемо, хотя Гарриет никогда прежде о нем не слышала, и Олд-Бромптон-роуд ее вполне устроила, поскольку ресторан находился на восточном конце улицы. Однако чем дальше на запад везло ее такси, тем сильнее Гарриет охватывали дурные предчувствия. Водитель высадил ее в Эрлс-Корте у дверей убогого итальянского ресторанчика, расположенного между букмекерской конторой и тапас-баром, его витрину украшали рыболовные сети и упаковки с пастой.

Саймон, уже сидевший в ресторане, сказал, что это его любимое заведение. В дни бедности он жил за углом. Гарриет подумала, что он выглядит ужасно: его волосы полностью поседели и отросли до плеч, а пузо сильно выпирало над ремнем джинсов. Джинсы! Она-то была одета в черно-бело-полосатое шелковое платье и жакет, платье было на четыре дюйма выше колена, а широкие лацканы жакета были щедро расшиты черным и красным бисером.

Однако Гарриет видела, что в «Ла Рушетте» к Саймону относятся с почтением. Хозяин сам подошел к их столику, поклонился и назвал его «маэстро». Люди за другими столиками пихали друг друга локтями и вовсю таращились на ее друга-художника. На прошлой неделе в газетах была фотография Саймона. Он давал большое интервью для «Таймс» по случаю открытия своей новой выставки.

– Прошло, наверное, лет десять, – сказал он Гарриет, не предварив это словами о том, что она совсем не изменилась, что выглядит моложе, чем раньше, или чем-то вроде этого. – Как Франклин?

– Уехал отдыхать в Сан-Себастьян, – ответила Гарриет.

Ей так и не довелось узнать его реакцию на эту весть, потому что к Саймону подошла очень экспансивная дамочка с альбомом и попросила дать автограф для ее дочери, которая учится в колледже изобразительных искусств в Челси. Саймон подписался и улыбнулся ей, он был чрезвычайно любезен. Оба заказали ризотто и телятину, и Гарриет пришлось признать, что еда очень вкусная. «Фраскати» тоже было вкусным, «Кьянти» ни в чем ему не уступало. Гарриет уже начала представлять, что было бы, если б она позвонила Саймону в те далекие дни после Марка и перед Отто, и вышла бы за него, а не за Франклина, как вдруг Саймон заявил, что ему надо кое о чем поговорить с ней. Что по этой причине и согласился на встречу, и пригласил ее в ресторан. Он хочет посоветоваться с Гарриет насчет одной идеи.

Прежде чем Саймон объяснил, о чем речь, в ресторан вошел и направился к их столику молодой человек, красивее которого Гарриет не видела уже много лет. Он был высоким, стройным, темноволосым, с чертами Давида Микеланджело и улыбкой Тома Круза; и сразу затмил Отто, Зака и Дилипа, не говоря уже о Тедди Грексе. Гарриет в голову пришла дикая мысль, что Саймон оказывает ей своего рода услугу из благодарности или просто из великодушия, знакомя с этим молодым человеком. Разочарование мгновенно прогнало эту мысль. То, как Саймон взял молодого человека за руку и посмотрел в его темные глаза, не оставляло места для сомнений.

– Гарриет, я собираюсь раскрыть истинное положение вещей. На следующей неделе у меня состоится пресс-конференция – представляешь? И я действительно хочу знать, что ты думаешь, ну, то есть насколько это правильно. Нет, не насколько правильны наши отношения, в этом я не сомневаюсь. Да, кстати, это Нейтан.

– Но ты же не был геем! – воскликнула Гарриет.

– Нет, не был. Или думал, что я не гей. Люди меняются с течением времени. – Тот снова посмотрел на Нейтана и любовно произнес: – Взгляни на него, с таким даже Казанова стал бы геем!

Они выпили немного шампанского. Гарриет испытывала досаду, хотя и не понимала почему, ведь Саймона она не хотела и по опыту знала, насколько безнадежно «подбивать клинья» к таким, как Нейтан.

– Итак, я совершаю правильный шаг? – спросил у нее Саймон.

Гарриет так и подмывало ответить, что она не знает и что ей на это плевать. Но вместо этого с ее губ слетела фраза, впервые прочитанная тридцать лет назад. Она громко произнесла:

– Четырнадцать манвантар плюс одна крита получается одна кальпа.

– Что это значит, да или нет? – спросил Саймон.

– Это значит: делай как знаешь.