Солнце - это еще не все

– И людей, – добавил Дональд. – Не надо, чтобы думали, будто в барабан бьют все время одни и те же – ведь это не так. Каждый день к нам приходят все новые люди.

– И я в этом сегодня убедился, – сказал Младший Мак. – К нам присоединяются и сотрудники – некоторые не хотят, чтобы их имена стали известны, но они дают деньги. И вечером на демонстрацию придут два преподавателя. Стоит только хорошенько растолковать что к чему, и подавляющее большинство начинает возмущаться тем, что мы делаем во Вьетнаме.

Он отчаянно пересластил свой кофе.

– Я сегодня говорил со старшим ассистентом, и мне в голову пришла одна мысль. В следующем семестре у меня свободная практика. Я думал поработать в больнице, но вместо этого буду организовывать кампанию протеста здесь.

Лиз положила ладонь на его руку.

– Ты просто чудо, Мак, – сказала Лайша.

– Вовсе нет. Просто мое положение намного легче, чем у других. Старый Мак меня поддержит. Учебные дела у меня в полном порядке. И я буду понемногу заниматься, чтобы все было в ажуре, а старина Дональд уж сумеет сообщить мне все новенькое, пока будет в этом семестре заниматься самостоятельной научной работой.

– А если на тебя напустятся ястребы? – спросила Лайша.

Младший Мак улыбнулся.

– Не беспокойся! Они не станут связываться с секретарем Клуба мира в Тихом океане и рисковать скандалом, который выйдет за пределы университета. Значит, все ясно. А теперь следует побыстрее перекусить, чтобы добраться до Мартин-плейс заблаговременно. Старый Мак заедет за нами в своем драндулете без четверти семь. Он захватит старого приятеля по Анзаку, так что нам четверым будет тесновато.

– Ну и что? – воскликнула Лиз. – Вперед, воины!

Дональд поставил чашку и сказал старательно невозмутимым голосом:

– Я не поеду.

Лайша резко, повернулась к нему:

– Что?

– Я не поеду.

Дональд поднял голову и обвел взглядом вскочивших друзей.

– Скэб! – Глаза Лайши загорелись яростью.

– Прекрати, Лайша! – резко сказал Младший Мак.

Он снова сел, положил руки на стол и сгорбил широкие плечи. – В чем дело, друг?

Дональд закурил сигарету, стараясь, чтобы рука не дрожала.

– Я обещал отцу, что больше не буду участвовать в демонстрациях.

– Ах, отцу! – прошипела Лайша.

Лиз предостерегающе положила руку ей на плечо. Дональд смотрел только на Младшего Мака.

– Тебе-то хорошо, Мак. У тебя все в ажуре. А я черт знает как запустил занятия. Если меня арестуют, я могу провалиться на экзаменах.

– Мы бы добились твоего освобождения.

– Я знаю. Но я не могу рисковать стипендией. Мне надо самому пролагать себе дорогу.

– «Голос его хозяина»! – съязвила Лайша.

– Заткнись, Лайша, – потребовал Младший Мак, не взглянув на нее, а потом мягко спросил Дональда: – И это все?

– Конечно, все! – огрызнулся Дональд. – Если ты думаешь, что я перестал верить в то, что мы делаем, так ты ошибаешься. Верю по-прежнему. И буду делать все остальное. Я просто не буду участвовать в демонстрациях – и только.

Он встал и быстро отошел к буфету за сигаретами. Младший Мак медленно последовал за ним, бросив на девушек предостерегающий взгляд.

– Дай мне одну, – попросил он, когда Дональд вскрыл пачку.

Он закурил и протянул догорающую спичку Дональду.

– Ну, нам пора, – сказал он. В его глазах, когда он посмотрел на Дональда, была улыбка. – Мы с Лиз понимаем. И ты по-прежнему казначей, приятель. Завтра в том же поезде.

Дональд отвернулся.

Глава девятая

К тому времени, когда Элис, наконец, ушла на вечер к Рейнбоу, Мартин успел измучиться из-за этого торжества так, словно уже побывал на нем. Он закрыл массивную дверь своего кабинета с чувством безмерного облегчения. Теперь, когда он остался дома один, можно было расположиться поудобнее и прочесть официальную биографию сэра Ральфа. Он получил ее только сегодня и, просматривая аннотацию, раздумывал, встретит ли он в этой книге того сэра Ральфа, с которым познакомился на теплоходе.

Час спустя в дверь черного хода постучали и, оторвавшись от чтения, он крикнул:

– Входите, Фрэнк!

Мандель положил портфель и вскинул руки в жесте глубочайшего удовлетворения.

– Я исполнил свой долг и удрал!

Мартин смотрел на его не тронутое морщинами лицо, лысеющую голову, округлую фигуру и улыбался. С Фрэнком Манделем ему было легко. Они виделись не часто, но при встречах у него всегда возникало ощущение, что этот человек смотрит на мир так же, как он сам, хотя они всегда разговаривали только о том, о чем разговаривают давно живущие рядом и уважающие друг друга соседи. Мандель, в сущности, был замкнутым человеком вроде него самого.

– Ну как вечер?

– Колоссально, неповторимо, и так далее, и тому подобное. От оркестра можно оглохнуть, в напитках можно утонуть, прибыл мэр, и, к огорчению хозяев, юный Стрэтон, пьяный, а к тому же, что в светском обществе менее принято, удивительно грязный.

– Этот мальчишка позорит Уголок.

– В довершение веселья явилось полдюжины непрошеных гостей, все без исключения мужского пола, но я их не виню: чтобы посмотреть на Розмари, можно пренебречь правилами приличия.

– Да, очень хорошенькая девушка.