Солнце и луна

– Молчать! – Маргерит сунула ему в раскрытый рот рукоятку хлыста, хранившую ее влагу и аромат. – Думай, что тебе заблагорассудится, но помалкивай, иначе… – почти совершенно вынув рукоять, она вдруг затолкнула ее, чуть ли не в самое горло, – иначе придется вставить тебе кляп. Если ты согласен на мои условия, можешь кивнуть.

Задыхаясь, он кое-как ухитрился сделать нужное движение – и был свободен. Сладостный воздух наполнил легкие, из глаз покатились слезы облегчения.

– Нет, нет, оставь, – засмеялась Маргерит, когда он потянулся их смахнуть. – Какой женщине не по душе мужчина, способный плакать? Что касается того, чтобы сдаться на милость друг друга, то я готова принять твою полную и безоговорочную капитуляцию.

Олдос кивнул, до глубины души пораженный не столько подобным обращением, сколько своей покорностью. И это была не единственная реакция на унижение – он был невероятно, до боли напряжен.

– Ложись навзничь и спусти исподнее!

Почти без колебаний он подчинился и лежал молча, остро чувствуя свою беззащитность, пока Маргерит оценивала его мужские достоинства.

– Пойдет, – заключила она и больно пнула его острым мыском туфельки в бедро. – На живот!

Олдос повернулся. Алые атласные простыни приятно освежили перевозбужденную плоть, но потом он ощутил некоторый дискомфорт и осмелился подать голос:

– Все эти цветки и листочки колются!

– Очень кстати. – Маргерит, как кошка, прыгнула на него, оседлав вытянутые ноги. – Эта хорошенькая попка будет еще симпатичнее, когда я ее как следует, распишу. Что скажешь, раб?

Он лихорадочно закивал. Она потянулась за чем-то, всем телом откинувшись назад. Повернув голову, Олдос увидел, что она отвязывает шнур, которым половина полога была привязана к витой деревянной подпорке. От рывка парчовое полотнище развернулось, а затем и остальные три, образовав что-то вроде белого походного шатра.

– Ну-ка, согни ногу.

Маргерит связала его запястья с лодыжками. Теперь Олдос был совершенно беспомощен. От прикосновения хлыста к ягодицам его кожа покрылась мурашками.

– Тебе нравится, раб? – Она просунула руку между его ног и сомкнула пальцы вокруг его возбужденной плоти. Ответом был сдавленный стон. – Конечно, нравится. Только не вздумай тереться! Я вовсе не хочу, чтобы ты взял да и кончил. Если это вообще случится, то лишь тогда, когда я того пожелаю.

Но Олдос, одурманенный вожделением, уже мало что сознавал. Он просто не мог не тереться об эту прохладную, мягкую ладонь…

Резкая боль в ягодице тотчас привела его в чувство. Маргерит стегнула его еще и еще раз.

– Как ты смел, ослушаться, раб?!

Она хлестала и хлестала, и чем сильнее становилась боль, тем острее становилось и наслаждение. Олдос ощутил приближение, оргазма.

Скрипнули кожаные петли двери, по тростнику захрустели легкие шаги.

– Олдос! – окликнул нежный женский голос.

Филиппа! Она все-таки пришла! Слава Богу, что полог опущен! Возможно, если они оба затаятся, она уйдет…

Маргерит снова занесла хлыст и со свистом опустила его на покрасневшие, припухшие ягодицы.

– Олдос, что с тобой?

Вне себя от ужаса, он начал извиваться в своих путах.

Полог раздвинулся – и он увидел Филиппу, стоящую словно ангел, спустившийся в преисподнюю. В восхитительном неглиже, с черными, как ночь, распущенными волосами, со своими бездонными глазами она была неописуемо прекрасна. И эти глаза сразу рассмотрели и красные рубцы на обнаженных ягодицах, и смеющуюся Маргерит с занесенным хлыстом. Филиппа молча прижала ладонь ко рту.

– Не хотите принять участие? – невозмутимо спросила Маргерит, протягивая ей хлыст рукояткой вперед.

Филиппа отпрянула и выпустила полог. Слышно было, как она поспешно покидает комнату.

– Филиппа! – завопил Олдос во всю мощь легких. – Постой, дорогая! Это все ничего не значит! Ты для меня одна в целом свете!

– Очевидно, нет, – заметила Маргерит, сматывая в мягкий клубок два оставшихся шнура. – Иначе я не была бы здесь.

– Я должен ей объяснить…

– Я бы с удовольствием слушала и дольше, но правила требуют, чтобы ты не подавал голоса.

Олдос открыл, было, рот для протеста, но тот был заглушён ловко вставленным кляпом. Слезы стыда покатились из его глаз, он захлопал ресницами, смаргивая их.

– Не утруждайся, – промурлыкала Маргерит, занося хлыст. – Ты прольешь еще немало слез до конца этой ночи.

Глава 14

Миновала еще неделя.

На Иванов день гости замка Холторп, Филиппа в том числе, сидели за раскладными столами на лугу неподалеку от замка.

– Вообрази себе, – вдруг сказала Клер Маргерит де Роше, – сюда приближается верхом настоящий мужчина. Он никак не может держать путь в Холторп!

– Должно быть, заблудился, – лениво предположила ее подруга и наперсница.

– Ах, как кстати! Я охотно укажу ему дорогу, – промурлыкала Клер.

Любопытство заставило Филиппу проследить их взгляды. Глядя против солнца, она не сразу сумела различить детали, заметив лишь, что по дороге и впрямь рысью едет какой-то статный всадник. Присмотревшись, она едва удержалась, чтобы не вскрикнуть.

Хью!