Солнце клана Скорта

Лоран Годе Солнце клана Скорта

Посвящается Элио.

В твоих венах — частичка солнца этой земли, пусть озарит оно и твой взор.

Вечером мы идем по склону холма,

В тишине. В догорающем закате.

Мой кузен — очень высокий, в белом костюме,

С бронзовым лицом — идет размеренным шагом.

Молча. В молчании наша сила.

Кто-то из наших предков, — наверное, очень одинокий человек,

Рослый, окруженный глупцами или несчастными безумцами —

Передал своим потомкам такое глубокое молчание.

Чезаре Павезе, «Моря Юга» (из сб. «Рабочая усталость»)

Глава первая ГОРЯЧИЕ КАМНИ СУДЬБЫ

Солнце палило так, что, казалось, земля раскалывается. Ни малейшего дуновения ветерка, которое заставило бы шелохнуться листья олив. Все застыло в неподвижности. Даже холмы утратили свой запах. Камни стонали от пекла. Август обрушивался на горный массив Гаргано[1] с убежденностью в своем праве, синьора. Невозможно было представить себе, чтобы на эти земли когда-нибудь мог пролиться дождь. Чтобы вода оросила поля и напоила оливковые деревья. Невозможно было представить, чтобы животные или растения могли найти под этим иссохшим небом чем кормиться. В два часа пополудни земля была обречена гореть.

По пыльной дороге медленно тащился осел. Он покорно одолевал извилистый путь. Ничто не могло поколебать его упорство. Ни обжигающий воздух, которым он дышал. Ни острые камни дороги, о которые он сбивал копыта. Он шел вперед. А его всадник казался тенью, приговоренной к античной пытке. Мужчина сидел недвижно. Одуревший от жары. Предоставив ослу самому заботиться о том, чтобы они достигли цели. И животное выполняло свою работу с тайным желанием бросить вызов дню. Медленно, метр за метром, не имея сил ускорить шаг, осел одолевал километры. А всадник цедил сквозь зубы слова, которые растворились в воздухе:

— Со мной ничего не случится… Пусть солнце сожжет всех ящериц в холмах, но я выдержу… Я слишком долго этого жду… Пусть земля стонет, пусть мои волосы загорятся, но я уже в пути, и я дойду до конца.

Так прошли часы в пекле, которое сжигало холмы. Наконец еще один поворот и показалось море. «Вот мы и добрались до края света, — подумал мужчина. — Я мечтал об этой минуте пятнадцать лет».

Море — вот оно. Словно застывшая лужа, которая служит только для того, чтобы заставить задуматься о могуществе солнца. Но на обочине дороги не было никакой деревушки, никакая другая дорога не пересекалась с ней, она вела все дальше в пустынные земли. Появление блестящего под солнцем застывшего моря создавало впечатление, что дорога здесь обрывается. Но осел продолжал шагать вперед. Он готов был тем же медленным и решительным шагом пойти в воду, если об этом его попросит хозяин. Но всадник сидел недвижно. Одна мысль не давала ему покоя. Не заплутал ли он? Насколько видел глаз, впереди были лишь холмы и застывшее море. «Я сбился с пути, — подумал он. — Уже пора бы показаться деревне. По крайней мере если она не отступила в море. Да. Она должна была бы почувствовать мое приближение и спрятаться в воде, чтобы я не нашел ее. Я опущусь в волны, но найду ее. Я пойду до конца. Вперед. Я хочу отмщения».

Осел добрался до вершины холма, который казался последним холмом в мире. И тут они увидели Монтепуччио. Мужчина улыбнулся. Вся деревня предстала перед его глазами. Небольшая белая деревня с прильнувшими друг к другу домиками, раскинувшаяся на высоком отроге, который возвышался над спокойными глубокими водами. Присутствие человека в такой пустынной местности должно было показаться ослу очень смешным, но он не рассмеялся и продолжил свой путь.

Когда они достигли первых домов деревни, мужчина пробормотал:

— Если мне встретится хоть один из них и помешает пройти, я сокрушу его кулаком.

Он внимательно оглядывал все закоулки улицы. И сразу же успокоился. Он правильно выбрал время. В этот послеполуденный час деревня вымирает. Улицы были безлюдны. Ставни закрыты. Собаки — и те исчезли. Это был час сиесты, и начнись хоть землетрясение, никто и не выглянул бы наружу. В деревне ходила одна легенда: якобы однажды в такой час один человек немного задержался в поле и шел через деревенскую площадь. К тому времени, когда он добрался до тени первых домов, солнце лишило его рассудка. Потому что его лучи сожгли ему череп. Все в Монтепуччио верили в эту историю. Площадь была небольшая, но в такой час пытаться пересечь ее все равно что приговорить себя к смерти.