Солнце красно поутру...

Долго звери осматривали улицу. Но вот поднялись матерые, открыто пошли к ближайшей ограде. Трусливо взвизгнула собачонка, почуяв неладное, и бесследно исчезла в норе под сараем. Но и этого было достаточно. Белые и черные, маленькие и большие, выбегали собаки на дорогу полаять по случаю неизвестной тревоги.

Удался испытанный прием.

От крайнего забора, как тени, отделились два рослых волка. Взрывая когтями снег, смерчем врезались в гущу собак. Переполох объял всю улицу. Тотчас от сарая поднялись другие звери, накоротке перехватывали собак — бросали наземь. Немногие миновали азартных волчьих зубов. Ополоумевшие от страха собаки забивались в подворотни и паническим визгом будили хозяев. Захлопали калитки, на улицу повалили люди. Но хищники были уже далеко.

Остановились они в глухом хвойном лесу. Там и устроили трапезу. Мало осталось у них добычи. Но и это не бросили. Старые звери отнесли несъеденные остатки в сторону и закопали в снег. Долга зима! Молодые не прятали. Они еще не знали зимних голодовок, не испытали страха в погонях и сейчас, насытившись, беспечно устраивались под елками.

Полдня отдыхали серые. Не хотелось вставать после сытной еды. Однако идти к родному болоту надо. Место здесь незнакомое.

Тихо в зимнем лесу. В пуховые шали одеты высокие ели, мерцает на ветках снег. Скупо светит низкое солнце. Казалось, только сейчас сытые волки зиму увидели. Тихо идут, по сторонам пугливо поглядывают. Застучит ли дятел по звонкой сушине или белка осыплет куржак — враз остановятся звери. Трудно первому волку дорогу прокладывать. Раскрытой пастью часто снег хватает и вот останавливается. Повернул лобастую голову, просит сменить его. Следующий зверь заходит.

Не дошли хищники до родного болота, опять залегли. На сытое брюхо — тяжело! Старый волк выбрал ель размашистую, где снега под кронами меньше. Разбросал лапами его до земли, покрутился на месте и рухнул на бок. Легли остальные. Мать-волчица улеглась последней, в стороне. Взрослые переярки привязчивы были к волчице и, как всегда, пристроились рядом.

Уже ночью хищники добрались до болота. Там в полном спокойствии пролежали два дня. Мороз не мороз сытому зверю, спит на снегу — хоть бы что!

Но вот постепенно звери чаще начали подниматься. Встанет один, потопчется, покрутится, снова ложится. Второй и третий так же разомнутся.

Еще сутки прошли. Теперь в самый раз: ни тяжко, ни голодно. Не лежится серым. В конце четвертого дня звери вновь пошли на охоту.

Мягкие тучи висели над самым лесом. В сумрачных потемках снег казался синим. Резво шли волки по лесу, оставляя глубокие борозды позади. Миновали шумный падун на Калиновке, обогнули скалистый утес, двинулись краем широкой лощины.

Шедшая впереди волчица вдруг резко остановилась с поднятой лапой. В тот же миг звери увидели худую комолую лосиху. Отбившаяся от стада, она не успела уйти с гор вместе с другими лосями и теперь одиноко ходила по заснеженным лесам. Лосиха пересекла лощину, направилась низким краем ее к зарослям ольшаника. Будто ветром подхватило зверей. Метелицей взметая снег, волчья стая неслась за лосихой.

…Некуда дальше бежать ей. Плотным частоколом на пути стоит бурелом. Проскочить его — силы нет, с трех сторон окружают волки. И встала уставшая лосиха. Фыркнула дерзко, метнула решительный взгляд. Длинные уши сошлись концами, сухая нога согнулась в рычаг.

Первым подоспел неопытный прибылой волчонок. Изогнувшись сильным телом, он ловко прыгнул и… больше не встал. Как мечом, острием копыта разрубила лосиха волчий череп.

Потеряв одного, звери подойти не решаются. Скалят зубы, порываются, но боятся сделать роковой прыжок. Зло поглядывает мать-волчица на работу питомцев — недовольна! И будто мысль осенила ее лукавая: обманчиво припала к земле, хвостом снег метет. Затем внезапно вскочила — и кувырком да кувырком по кругу! Глупые волчата за ней…

Медленно поворачивается лосиха, следит за проделками хитрых зверюг. Не заметила она только притаившегося за кустом старого волка. Подскочил он к ней сзади и мощным прыжком повис на высокой спине. Облако снега взвилось над вьющейся сворой зверей…

Шли дни. Волчья семья постепенно отвыкала от болота, от логова. Все дальше и дальше уходили лесные бродяги в поисках пищи. Теперь часы отдыха проводили где попало. И как-то раз не вернулись к болоту. Наверно, поняли серые, что напрасно бьют ноги по глубоким снегам к обжитым, но уже пустынным лесам.

Круг их охоты расширился. Голодовки вынудили кочевать. Где случалась добыча, звери жили по нескольку дней. И — снова бродяжить. На охоту отправлялись чаще вечером и рыскали до утра. Им ничего не стоило за долгую зимнюю ночь на голодное брюхо отмахать полсотни и больше километров. Зато при удаче волки съедали до пуда мяса каждый и сутками спали. «Волка ноги кормят», — гласит пословица.

Медвежьи беды

Была середина декабря, самого короткого светового времени. Мглистые рассветы сменялись блеклыми деньками, деньки — морозными и длинными ночами. Зимние чародейки-ночи зажигали в небе гирлянды звезд, леса наполняли таинственным щелканьем.