Солнце, луна и хлебное поле

В это время я из окна увидел, как во двор вошел майор Тембрикашвили, с ним были другие менты. Ясно было, что они пришли за мной, я даже не удивился, знал, что в нашем квартале полно стукачей. И трех часов не прошло, как я появился, а они меня уже нашли. У Тембрикашвили сияло лицо, будто он рад был меня арестовать.

Вечером меня привели в маленькую узкую комнату и посадили на стул перед следователем. Следователь, молодой человек, оглядел меня с ног до головы и решил, что перед ним олух.

– На твоем месте и я бы так поступил.

– Как? – спросил я.

– Как, да так – глотку бы перерезал этой суке.

– Почему?

– Как это – почему? Если ты любишь женщину, а за соблюдение ее чести какой-то сукин сын требует триста рублей, то как же можно иначе поступить уважающему себя мужчине. Не скрою, твое поведение вызывает у меня чувство уважения.

Он с таким выражением сказал это, что я чуть было не поверил.

– Меня не было здесь, этим утром приехал, – сказал я, достал железнодорожный билет и положил перед ним. Он глянул и задумался.

– Кто дал тебе денег на поездку?

Я рассказал, как нашел дамский кошелек на Дезертирском базаре, в котором было двести рублей.

– Мне всегда хотелось побывать в России, вот и подался.

– Кошелек нашел или украл? – усмехнулся он.

– Как вы могли такое подумать, нашел, конечно.

Я рассказал, где побывал и что видел. Он угостил меня сигаретой и рассказал анекдот. Я был так удивлен, что даже не смог засмеяться. Он глянул на меня и сам рассмеялся.

– А если б ты был здесь, что бы предпринял?

– Собрал бы денег. В самом деле, не убивать же человека из-за трехсот рублей.

Он уставился на меня, затем постучал пальцем по билету:

– Откуда он у тебя?

– Как это – откуда? В Сочи купил.

Он с недоверием покачал головой:

– А ну-ка, припомни хорошенько, не здесь ли ты нашел его на перроне?

– Видите, какой я загорелый от солнца?

– Ну, солнце-то везде есть.

Затем он взял ручку и листок бумаги и положил передо мной:

– Запиши все, что рассказал, – велел он и добавил, подумав: – Про даты не забудь.

На другой день меня сфотографировали и вернули в камеру. Из пяти человек в камере трое были из нашего квартала. Они рассказали про Хаима, держали его здесь всего два дня, а потом перевели в центральный городской изолятор. Так что я с ним не встретился.

Всю неделю никто про меня не вспоминал, я лежал на нарах, отполированных моими предшественниками, и покоя себе не находил. В конце концов меня вывели и поставили в комнате следователя перед проводницами поездов. Я узнал всех, но они сначала будто осторожничали. Одна сказала:

– Да разве упомнишь всех, у нас тысячами пассажиры проходят в поезде.

Они напряженно меня рассматривали.

– А помните того старика, что орал «Изыди, сатана», которому я оставил свой билет? – напомнил я проводнице московского поезда.

Она слегка сощурилась и провела рукой по лбу:

– Да, этот парень действительно ехал в моем вагоне две недели назад и сошел в Сочи.

– Вы уверены? – следователь не торопился верить сказанному.

В ту ночь, когда мне в поезде приснился Трокадэро, Рафику перерезали горло, и показания именно этой проводницы были решающими.

– Помните, вы сказали, что с пустой сумкой никто не возвращается? – напомнил я ей опять.

– Да, точно, так и было. На тебе и тогда эта сорочка была.

Затем настала очередь проводницы бакинского поезда: «Да, этот парень ехал на поезде до Ленинграда, все время сидел в купе, не выходил, у него горло болело». Проводница сочинского поезда сказала: «Лицо знакомое, но где я его видела или когда – не припомню».

Когда все закончилось, следователь мне сказал:

– Три дня назад был в Сочи и показал твою фотографию той женщине, у которой ты ночевал в палатке, так что поздравляю – все в порядке.

– Если вы там были, зачем же понадобились эти проводницы?

– Нужно было установить, откуда ты попал туда, из Тбилиси или из Москвы.

На следующее утро дежурный капитан вывел меня из камеры и сказал: «Свободен». Радостный, я выбежал на улицу. Только тот поймет, что творилось у меня в душе, кто испытал подобное.

Миновав цветочный магазин, я увидел автобус, четвертый номер, который полз по подъему. Водитель знал меня и остановился. Через некоторое время вода в моторе закипела из-за перегрева, и мы остановились возле школы. Водитель открыл двери, вышел и поднял капот. «Как раз зайду в школу, заберу аттестат», – решил я и тоже сошел с автобуса.

– Только твой и остался, – сказала секретарша в канцелярии, – все уже забрали.

Она открыла сейф, достала аттестат и протянула мне. «Здорово!» – с удовлетворением подумал я и положил аттестат в задний карман брюк.

11

Тетя Сусанна вешала во дворе белье. Она не очень-то и удивилась, увидев меня:

– Знала, что выпустят, напрасно мучили.

Манушак дома не было.

– В больнице она, за Суреном ухаживает. Что поделаешь, так наши дела сейчас обстоят.

Я спросил о Гарике.

– У него руки дрожать стали. Если не пройдет, грош ему цена, будет валяться как бревно, новую бомбу ему точно не придумать. Оттуда я отправился к отцу:

– Все закончилось, я свободен.

– Значит, поверили тебе, очень хорошо. – Он опустил голову и продолжал работать.