Солнце мертвых

Чего тут только не было: прялки, предметы конской упряжи, тележные колеса, допотопные кресла, обивка на которых висела клочьями. Где он все это подобрал и как притащил сюда, оставалось загадкой.

– В хозяйстве все сгодится, – повторил домовой.

Он достал древнюю шкатулку и, отгородившись от Стаса, стал копаться в ней, при этом слышался легкий звон, точно перебирали деньги.

– На-ка вот тебе, – Мирон что-то протянул мальчику.

На ладонь Стаса лег увесистый кругляш. Мальчик поднес его к самым глазам. Вроде старинная монета?

– Пятак это, – домовой удовлетворенно улыбался, – купишь себе пряников.

– На такие деньги сейчас ничего не купишь, – нерешительно проговорил Стас.

– Как это не купишь, – рассердился домовой, – ты это брось! Деньги, они всегда деньги. Хоть и выдумали их люди, но, сказать по чести, выдумка неплохая. Конечно, домовым деньги ни к чему, однако без них плоховато. На черный день есть у меня кой-какие сбережения.

Стас мысленно усмехнулся. Домовой почти слово в слово повторял речи его бабушки.

– Не нравится, давай назад. – Мирон почти выхватил из руки мальчика монету. – Я тебе чего другое дам. – Он снова закопался, старательно отгородившись от мальчика спиной. Потом протянул ему какой-то круглый предмет. При неверном свете свечей мальчик различил вроде бы стеклянное яйцо. Он сунул подарок в карман.

– Ну вот, теперь мы квиты. Ты меня кормил, поил… – Домовой говорил истово, нараспев, словно произносил давно затверженную формулу. – Пойдем, я тебя отведу домой.

Снова они плутали по спящему дому, проходили чьи-то квартиры, и наконец Стас оказался в собственной кровати.

Утром мальчик проснулся с полной уверенностью, что он видел невероятно интересный сон. Он вспомнил о подарке домового. Невольно рука залезла в карман штанишек. Нащупав холодный круглый предмет, Стас даже зажмурился: сон продолжался. Он открыл глаза и увидел в своей руке круглое хрустальное яйцо. Внутри яйца был маленький, но очень красивый город. Мальчик тряхнул яйцо, внутри закружилась снежная метель, окутавшая волшебный город. Стас не мог налюбоваться подарком.

С тех пор домовой часто навещал мальчика. Они бродили по ночному дому, наблюдая за его обитателями. Иногда Мирон запрещал мальчику смотреть, что происходит в чужих квартирах.

– Тьфу, паскудство какое, – плевался домовой и тащил Стаса дальше.

Очень часто мальчику казалось, словно за ними наблюдает кто-то третий, незримый, загадочный. Один раз он рассказал Мирону о своих ощущениях.

– Смотрит, говоришь. – Мирон, казалось, не был удивлен. – Может, и смотрит.

Ночные прогулки вошли в жизнь Стаса. Конечно, о них он никому не рассказывал. Да и кто бы поверил. Татьяна не замечала за сыном ничего необычного, наоборот, ей казалось, что мальчик стал более живым и подвижным, повеселел. Это несказанно радовало ее.

А в школе Стас посматривал на товарищей по классу свысока. Еще бы! Он приобщился к такому, что наверняка никому из них и во сне присниться не могло. Интересно, что и они почувствовали перемену в мальчике. И раньше-то никто из них не навязывал своей дружбы Стасу. Теперь же и вовсе все сторонились его. Чем это объяснялось, никто толком выразить не мог. Однако одиночество точно незримой стеной окружало его.

Странная дружба мальчика и домового продолжалась. Стас не забывал ставить на окно чашку с молоком. И каждое утро чашка была пуста. Иногда Мирон не появлялся неделями. А иной раз приходил несколько ночей подряд.

Однажды он пришел, как обычно, и сразу же заявил, что сегодня они пойдут в совершенно особое место. И вновь шли они бесконечными квартирными лабиринтами огромного дома. Внезапно жилые помещения кончились, и они очутились в каком-то подземелье.

– Где это мы? – с любопытством спросил Стас.

– Узнаешь, – загадочно ответил домовой. В подземелье было темно, однако мальчик различил кирпичные стены, полукруглый свод. Металлические кольца, вделанные в кирпичную кладку. Каким-то образом он научился видеть в темноте, как кошка. Но этот дар приходил к нему, только когда он был вместе с Мироном.

Они долго плутали по каменным коридорам и наконец очутились в большой комнате, вернее, зале, освещенном множеством свечей.

– Эй! Хозяин! – крикнул домовой. – Я привел его.

От стены отделился какой-то силуэт и подошел к ним.

Перед мальчиком стоял старик, обычный старик, каких много ходит по улицам.

Невысокого роста, с небольшой бородкой, одетый просто, даже бедно. И только глаза старика были не простые, а пронзительные и необычайно властные. Поймав его взгляд, Стас невольно отвел глаза в сторону. Старик равнодушно оглядел странную пару. Под его взглядом домовой как-то съежился, стал еще меньше, чем был на самом деле.

Все молчали.

Наконец заговорил старик:

– Ты пока иди, Мирошка, надо будет, я тебя позову.

Домовой послушно исчез.