Солнце над рекой Сангань

— Мы пошли первыми и одержали победу, — продолжал он. — Товарищи из бригады и наши активисты остались нами довольны. «Вы поработали для бедняков», — сказали они. Я решил землю для себя не брать — нужно выделить часть для самых бедных безземельных крестьян. Пусть знает деревня, что мы действуем справедливо и заботимся не только о себе. Я молод, не женат, как-нибудь проживу. У вас старики и дети, вам земля нужнее. Оставьте себе земли в меру надобности, а остальную разделите между бедняками. Нужно подумать и о них. В Крестьянском союзе нам сказали, что большая часть владений Цзян Ши-жуна теперь в наших руках, что нужно какую-то часть выделить для других и обсудить на общем собрании наше решение, чтобы все одобрили его.

Накануне, вернувшись от Цзян Ши-жуна, арендаторы вместе с Вэнь Цаем, Ян Ляном и Чжан Юй-минем порешили начать раздел земли с Цзян Ши-жуна; выработать план и представить его на обсуждение общего собрания поручили арендаторам, чтобы еще более поднять энтузиазм и укрепить победу. Так девять бывших арендаторов образовали временную комиссию по переделу земли.

Когда об этом узнали в деревне, крестьяне потянулись в союз с обвинениями против Цзян Ши-жуна. Все требовали расчета с ним и конфискации его имущества. Почему он все еще живет в своем большом доме, построенном на крови народа? Почему ему оставляют так много зерна? Ведь все знают, что он прячет зерно в двойной стене своего дома. Почему оставляют ему так много одежды, когда у бедняков и штанов-то нет?

С шумом и криком народ двинулся к дому Цзян Ши-жуна, а тот в это время метался по деревне, чтобы умолить кого-нибудь из властей оставить ему побольше земли. Не найдя помещика дома, крестьяне взволновались:

— Этот мошенник еще обманет активистов! А вдруг послушаются его — и все дело сорвется.

Отрядили несколько человек к Ян Ляну и Вэнь Цаю с требованием немедленно конфисковать имущество Цзян Ши-жуна.

Но Вэнь Цай, понимавший свою задачу слишком узко, смертельно боявшийся перегиба, не захотел заниматься делом, которое не касалось прямо земельной реформы, и другим не советовал.

Однако крестьяне не успокоились. Смельчаки принялись даже сами выносить вещи. Прибежали ополченцы.

— Вы-то зачем явились? — огрызались крестьяне. — Охранять нас, что ли?

После долгих споров Ян Ляну удалось, наконец, уговорить Вэнь Цая. Конфискацию излишков имущества у помещика Цзян Ши-жуна поручили председателю Крестьянского союза.

Чэн Жэнь в сопровождении ополченцев отправился опечатывать вещи помещика — сундуки, шкафы, чаны. Опечатали и нежилые комнаты, а Цзян Ши-жуну оставили одну комнату и кухню. Следом за Чэн Жэнем гурьбой шли крестьяне, желая убедиться своими глазами, что конфискация в самом деле совершилась.

— Мы ничего не тронем, — как бы оправдывались они, — мы только поглядим. Раз Крестьянский союз взялся за это дело, значит, все будет хорошо. Но смотрите, не оставляйте ничего Цзян Ши-жуну.

Крестьяне внимательно наблюдали за учетом имущества, давали свои указания — и в конце концов было опечатано все, вплоть до судков для масла и соли и других мелких предметов домашнего обихода. Вернувшийся тем временем Цзян Ши-жун только усердно кланялся да упрашивал оставить ему хоть что-нибудь, а его жена, заплаканная, посеревшая от злости, сидела на жерновах во дворе.

— Опечатайте и жернова, — предложил кто-то.

— Кто их унесет? Нечего разукрашивать жернова наклейками, — ответили из толпы.

С жалобами на Цзян Ши-жуна прибежала в Крестьянский союз даже шаманка Бо.

После смерти мужа, кричала она, ей не на что было жить, но Цзян Ши-жун не разрешил ей выйти замуж вторично, а приказал молиться богу. Он стал приводить к ней людей — играть в азартные игры, выплачивал ей долю с каждой игры, но иной раз забирал в свой карман и эти деньги. И сейчас он должен ей тысяч восемьдесят.

В союзе было не до нее; насмешники кричали ей:

— Иди-ка домой! Вам, наверно, сразу не рассчитаться, займитесь лучше этим делом дома, на кане.

Шаманка Бо тут же выболтала, что Цзян Ши-жун, чтобы помешать борьбе с помещиками, заставил ее распространять ложные слухи о духе Бо, о появлении в Пекине дракона-императора. Одни смеялись над нею, другие осыпали бранью:

— Ты загубила сынишку Лю Гуй-шэна своим враньем, что люди злы и болезнь его — божье наказанье: мать все плакала, запустила болезнь, и ребенок умер. Сходила бы она в город к врачу — и мальчик бы уцелел!

Видя, что никто не слушает ее жалоб, и опасаясь, как бы не оказаться запутанной в дела Цзян Ши-жуна, шаманка Бо отошла от толпы и уселась поодаль. Но каждый раз, когда мимо проходил кто-нибудь из Крестьянского союза, она снова принималась за свое. В конце концов, ей сказали:

— Подожди до общего собрания, там все выложишь, и если люди тебе поверят, получишь два му земли. А на улице больше не болтай.

Все это еще не говорило о том, что деревня поднялась на борьбу, но то были уже проблески классового сознания. Происходило небывалое: люди по собственному почину начинали рассчитываться со своими угнетателями.