Солнце-Нова

Однако в то время искусственный интеллект не был в чести, слишком свежи воспоминания о резне на Янусах Кеплера. Разве может синтетический разум быть угнетённым?! Ответ – может, просто о таком не часто задумываешься, с ИИ раньше было много проблем, бунты, восстания, войны. Всё спихивали на несовершенство технологии, принципиальную разницу в когнитивных процессах жизни биологической и искусственной, казалось бы, дай всем равные права и проблема решена, тоже не помогло. Но сейчас всё более спокойно, благодаря новому категорическому императиву или что там закладывают в основу их личности. Факт остаётся фактом, решилась бы эта проблема на полмиллиона лет раньше и мне бы не пришлось шататься тут по техническим палубам после длительного стазиса на гнущихся с трудом ногах.

Впрочем, плюсы подобного места высадки тоже были, так я оказался на шесть миллиардов километров ближе, а иначе пришлось плестись на челноке от Плутона, тогда бы я точно никуда не успел. Преодолев очередной спуск, уже четвёртый, с каждым разом лесенки становились всё уже и короче, с пролётов во все стороны вели одинаковые трубообразные проходы, а звуки из терминала вообще перестали доноситься, я сверил номер, полученный в сообщении с цифрами на электро-щитке, выкрашенном жёлтой краской. Судя по всему, направление было верным.

Наконец, в ответвлении показался человек, высокий и широкоплечий, настоящий великан, наверное, под два метра ростом, большая редкость в наши дни. Низкая гравитация на станции не требует развитой мускулатуры, а живущие на планетах редко их покидают, обычно для них жизнь кипит только на родине, но бывали и исключения. На нём был скафандр полной защиты, это не внушало уверенности, увесистый шлем из специального пластика и прямоугольный силовой щит на груди, перекрывающий весь корпус, а под кремовыми пластинами бугрились мышцы. Это было заметно даже сквозь плотный и мешковатый костюм.

Завидев меня, человек взмахнул рукой и, не сдвигая щиток гермошлема, прокричал в устройство внешней связи, так что усиленно во много раз эхо прокатилось по тоннелю, оглушая меня.

– Хей, сюда иди! Как зайдёшь, дверь в док закрой, а то палубу разгерметизируем, понял?! Молодцом, я пока движки прогрею!

Завершив свои выкрики неопределённым жестом, здоровяк скрылся в люке, возле которого стоял. Почти сразу же послышался рёв мета-атомного реактора и повизгивание магнетронов. Преодолев разделявшее нас расстояние, как в бреду, я мельком заглянул в док и мне стало реально плохо. Среди древней рухляди, разрезанного пополам дрона, устаревшего донельзя, стоял отдалённо напоминающий паука корабль. Угловатый, со скошенным носом, покрытым отметинами от снятых буров, и обрубленный на месте плазменных движков, он мягко поблёскивал в тусклом свете.

Металлический корпус удерживался на четырёх, вставших в специальные пазы, ногах и ещё две пары фиксировали его, цепляясь за потолок и стенки крошечного ангара. При этом судно ревело, так что закладывало уши и всё внутри тряслось, взорвись в помещении плазменная граната, я бы и не услышал. Крохотные синие огоньки вырывались из спаренных двигателей, температура воздуха росла стремительно, я так понял, что это уже был низкий старт. Наспех захлопнув за собой люк, я бросился со всех ног к откинутому трапу и добежал почти до середины, когда меня обожгло радиационной волной. Щиток гермошлема моментально стал красным, сигнализируя об опасности рад-заражения, за спиной завыли короткие сирены, еле слышные сквозь рокот корабля.

Аварийные сигналы залили док своим синим свечением, трап под ногами вздрогнул и стал втягиваться, а до люка оставалось ещё добрых четыре метра. Тщетно пытаясь удержаться на стремительно исчезающей полосе композитов, я завалился ничком вперёд, пытаясь хотя бы ухватиться за край двери. Мучительно долгую секунду я летел, подъёмник попросту выскользнул из-под ног, втянувшись в ещё далёкий борт.

Рука вытянута к проёму, пальцы напряжены, костюм уже подключил магниты, чтобы прикрепиться к корпусу или шлюзовой раме. Осталось совсем чуть-чуть, вот он тёмно-синий пол кабины, из-за аварийной подсветки, перчатка касается блестящих пластин возле проёма и скользит. Теперь я уже далеко от входа в корабль, по инерции западая под высокое брюхо челнока, рядом работают сопла, а стальная палуба всё ближе. И даже видно причину моего бедственного положения.

Створки ангара, ведущие во взлётную секцию, распахнуты, как и вторые створки, ведущие в открытый космос, и только тоненькая прослойка плазмы, на пару с нагнетателями атмосферы, спасли меня от эффекта полной разгерметизации. Но даже это осознание не поможет избежать столкновения с холодной металлической переборкой, приближающейся с пугающей скоростью. Зажмурив глаза и вознеся мольбы Эйнштейну и Атому, я сгруппировался для удара. Он пришёлся на плечо, бок будто обожгло, волна боли прокатилась по позвоночнику и наступила тьма.

***