Солнце полуночи

– Лаванда. Или… пожалуй, чистое белье. – Она смотрела прямо перед собой, но вдруг стрельнула в меня быстрым взглядом, и ее щеки слабо порозовели.

– Еще какие-нибудь? – спросил я, гадая, что значит этот взгляд.

– Нет. Только эти.

Я не понимал, зачем ей понадобилось утаивать часть ответа на такой простой вопрос, но по-моему, она все же чего-то недоговаривает.

– Какие конфеты ты любишь больше всех?

На этот вопрос она ответила уверенно:

– Черные лакричные и «Сауэр патч кидс»[6].

Ее воодушевление вызвало у меня улыбку.

Мы уже подошли к классу, но она медлила у двери. И я тоже не спешил расстаться с ней.

– Где бы тебе больше всего хотелось побывать?

Я надеялся, что про «Комиккон» от нее не услышу.

Она склонила голову набок, задумчиво прищурилась. В классе многозначительно прокашлялся мистер Мейсон, призывая учеников к тишине. Белла уже почти опоздала.

– Подумай и скажи мне за обедом, – предложил я.

Она усмехнулась, взялась за дверную ручку, потом оглянулась на меня. Ее улыбка погасла, между бровями возникла складка, похожая на галочку.

Я мог бы спросить, о чем она думает, но этим только задержал бы ее, и, наверное, у нее были бы неприятности. И вдобавок мне казалось, что я и так знаю ответ. Такое у меня возникло ощущение, пока дверь закрывалась, разделяя нас.

Ободряюще улыбнувшись, я увидел, как она юркнула в класс, где мистер Мейсон уже начинал урок.

Я поспешил на свой урок, уже зная, что весь день проведу, не замечая, что творится вокруг. Но был разочарован: на утренних уроках с ней никто не говорил, так что я не узнал ничего нового. Только мельком видел, как она смотрит в никуда с отсутствующим выражением лица. Время тянулось медленно, я с нетерпением ждал, когда снова увижу ее своими глазами.

Когда она вышла с тригонометрии, я уже ждал ее. Ее одноклассники шушукались и глазели, а Белла с улыбкой заторопилась ко мне.

– «Красавица и чудовище»! – объявила она. – И «Империя наносит ответный удар». Знаю, его все любят, но… – Она пожала плечами.

– И не зря, – подтвердил я.

Мы зашагали в ногу. Мне уже казалось естественным укорачивать шаги и слегка наклоняться в ее сторону.

– Так ты подумала над моим вопросом про путешествия?

– Да… и придумала остров Принца Эдуарда. Ну, знаешь, – «Аня из Зеленых Мезонинов». Но мне бы хотелось еще увидеть Нью-Йорк. Я никогда не бывала в большом городе, чтобы простирался в основном вверх. Только в тех, которые растянуты по горизонтали, вроде Лос-Анджелеса и Финикса. Хотела бы попробовать поймать там такси. – Она засмеялась. – А потом, если бы могла отправиться куда угодно, съездила бы в Англию. Посмотреть все, о чем я читала.

Отсюда следовало очередное направление моих исследований, но мне хотелось прежде разобраться с нынешним, а уж потом двигаться дальше.

– Расскажи про самые любимые из мест, где ты уже побывала.

– Мм… мне понравился пирс Санта-Моники. Мама говорила, что в Монтерее еще лучше, но так далеко по побережью мы не заезжали. Если мы и ездили куда-то, то в пределах Аризоны: времени на поездки у нас было немного, и маме не хотелось тратить его зря, сидя в машине. Ей нравилось бывать там, где якобы водятся привидения – в Джероме, Доуме, да в любом заброшенном городе-призраке. Никаких привидений и призраков мы не видели, но она говорила, что только из-за меня. Я настроена слишком скептически, вот и отпугнула их. – Она снова рассмеялась. – Она обожает ярмарки возрождения, мы каждый год ездим на одну из них в Голд-Каньон… ну, наверное, в этом году я ее пропущу. Однажды мы видели диких лошадей у Солт-Ривер. Вот это было здорово.

– А самое дальнее место от дома, где ты побывала? – Я вдруг слегка забеспокоился.

– Наверное, это здесь, – ответила она. – Во всяком случае, самое дальнее к северу от Финикса. А самое дальнее к востоку – Альбукерке, но тогда я была такая маленькая, что ничего не помню. А к западу – видимо, побережье в Ла-Пуше.

Она вдруг умолкла. Интересно, может, задумалась о последней поездке в Ла-Пуш и о том, что там узнала? В тот момент мы стояли в очереди в кафетерии, она быстро выбрала, что хотела, вместо того чтобы ждать, когда я накуплю всего понемногу. И стремительно расплатилась за себя.

– А за границу ты никогда не выезжала? – продолжал расспросы я, когда мы подошли к нашему пустующему столику. Мимоходом я задался вопросом, неужели он всегда будет под запретом для остальных теперь, после того как я несколько раз сидел за ним.

– Еще нет, – бодро отозвалась она.

Хотя времени для поездок у нее было не так уж много – всего семнадцать лет, я удивился. И мне стало… совестно. Она так мало повидала, испытала ничтожную долю того, что предлагала жизнь. Сейчас она никак не могла знать, чего хочет на самом деле.

– «Гаттака», – вспомнила она, задумчиво прожевывая яблоко. Мою внезапную перемену настроения она не заметила. – Хороший был фильм. Ты смотрел?

– Да. Мне тоже понравился.

– А какой у тебя любимый фильм?

Я покачал головой и улыбнулся:

– Твоя очередь еще не пришла.

– Ну правда, я такая скучная. И вопросы у тебя наверняка кончились.

– Сегодня мой день, – напомнил я. – И мне нисколько не скучно.