Солнце полуночи

– Я слышал, как ты говорила, что в тот день собираешься в Сиэтл, вот и подумал: может, тебя подвезти? – предложил я. Чем просто услышать о ее планах, лучше сделать их общими. Если она согласится.

Она оторопело уставилась на меня:

– Что?..

– Хочешь поехать в Сиэтл вместе?

Вдвоем с ней в машине – эта мысль обожгла мне горло. Я сделал глубокий вдох. Привыкай.

– С кем? – растерялась она.

– Со мной, разумеется, – с расстановкой выговорил я.

– Но почему?

Неужели мое желание составить ей компанию и вправду настолько удивляет? Наверняка она приписала моим былым поступкам худшее объяснение из возможных.

– Ну, – начал я как можно более небрежным тоном, – я как раз в ближайшие недели собирался в Сиэтл и, честно говоря, не уверен, что твой пикап годится для такой поездки, – поддразнивать ее было безопаснее, чем незаметно для себя скатиться в неуместную серьезность.

– Мой пикап в полном порядке, спасибо за заботу, – тем же удивленным тоном отозвалась она. И зашагала дальше. Я не отставал.

Не однозначный отказ, но близко к нему. Проявляет вежливость?

– Тебе же не хватит бака на всю поездку.

– А тебе что до этого? – парировала она.

Ее сердце опять забилось быстрее, дыхание участилось. Я-то думал, что шутливым тоном помогу ей освоиться в разговоре, а она, наверное, снова испугалась.

– Меня волнует бесполезное расходование невозобновляемых ресурсов, – мне самому этот ответ казался совершенно нормальным и непринужденным, но как восприняла его она, я не знал. Тишина ее мыслей вечно вынуждала меня теряться в догадках.

– Знаешь что, Эдвард? Тебя не поймешь. Ты же говорил, что нам лучше держаться друг от друга подальше.

Она назвала меня по имени, и я затрепетал, мысленно вернулся в ее спальню, услышал, как она зовет меня, просит остаться. Мне бы хотелось жить в этом мгновении вечно.

Но сейчас меня могла спасти лишь честность.

– Я говорил, что так было бы лучше, но я не говорил, что хочу этого.

– Ну спасибо! Наконец-то все прояснилось, – съязвила она.

Остановившись под крышей на крыльце кафетерия, она умолкла и снова посмотрела мне в глаза. Ее сердечный ритм стал сбивчивым. От страха или негодования?

Я тщательно подбирал слова. Она должна понять. Сообразить, что в ее интересах велеть мне уйти.

– Гораздо… благоразумнее с твоей стороны было бы не водить дружбу со мной. – Под взглядом ее глубоких глаз оттенка растаявшего шоколада я махнул рукой на собственные призывы действовать «полегче». – Но я устал сторониться тебя, Белла, – эти слова будто прожгли себе путь наружу.

Она затаила дыхание и пока не сделала новый вдох, я успел запаниковать. Неужели я все-таки перепугал ее?

Тем лучше. Приму свое «нет» и попытаюсь примириться с ним.

– Ты поедешь со мной в Сиэтл? – напрямик спросил я.

Она кивнула, ее сердце гулко забилось.

«Да». Она сказала «да» мне.

И тут о себе напомнила совесть. Во что обойдется Белле это согласие?

– Но ты должна держаться от меня подальше, – предупредил я. Услышит ли она? Избежит ли будущего, которым я ей грозил? Неужели я ничего не могу поделать, чтобы спасти ее от меня самого?

«Полегче!» – прикрикнул я на себя.

– Увидимся на уроке.

И я тут же вспомнил, что на уроке ее не увижу. В ее присутствии я никак не мог собраться с мыслями.

Пришлось взять себя в руки, чтобы удалиться шагом, а не бегом.

Глава 6. Группа крови

Весь день я следил за ней чужими глазами, едва замечая, что творится вокруг.

Но не глазами Майка Ньютона, потому что больше не мог выносить его оскорбительные фантазии, и не глазами Джессики Стэнли, потому что меня раздражала ее неприязнь к Белле. Анджела Вебер подходила, когда оказывалась рядом. Она была доброй, среди ее мыслей я чувствовал себя легко. А иногда удобнее всего было наблюдать за Беллой глазами учителей.

Меня удивило, сколько раз за день спотыкается Белла – об трещины на дорожках, подвернувшиеся книги, но чаще всего о собственные ноги, и люди, мысли которых я подслушивал, часто называли ее «неуклюжей».

Я задумался. Да, удерживаться в вертикальном положении ей зачастую удавалось с трудом. Мне вспомнилось, как она споткнулась, задев ножку стола в первый день, как скользила на льду перед аварией, как запнулась, задев порог вчера. Как ни странно, окружающие правы. Она в самом деле неуклюжая.

Не знаю, почему это показалось мне таким забавным, но я расхохотался, пока шел с истории Америки на английский, и несколько человек бросили на меня настороженные взгляды, а потом быстро отвели глаза от моих оскаленных зубов. Как же я раньше не замечал? Наверное, потому, что удивительная грация чувствовалась в ее неподвижности, в посадке головы, изгибе шеи…

Но ничего грациозного не было в том, как на виду у мистера Варнера она запнулась мыском о ковролин и буквально рухнула на свое место.

Я снова рассмеялся.