Солнце полуночи

Она замолчала. Я слышал, что ее дыхание изменилось, оно участилось, но не от страха.

- Расскажи еще что-нибудь, - внезапно попросила она, в ее голосе слышалась мука.

Я внимательно посмотрел на нее.

Ей было больно. Как я допустил это?

- Что ты хочешь знать? – спросил я, думая, как уберечь ее от боли. Ей не должно быть больно. Я не мог позволить, чтобы ей было больно.

- Почему вы охотитесь на животных, а не на людей? – спросила она все с той же мучительной тоской в голосе.

Разве ответ не очевиден? Или, возможно, это тоже не имеет для нее значения.

- Не хочу быть монстром, - пробормотал я.

- Но животных недостаточно?

Я искал подходящее сравнение для объяснений, - Я, конечно, не могу говорить с абсолютной уверенностью, но, наверно, это похоже на замену мяса на тофу и соевое молоко. Мы в шутку называем себя вегетарианцами. Это не полостью удовлетворяет голод, или в нашем случае - жажду, но этого достаточно, чтобы мы могли устоять перед соблазном. В большинстве случаев, - мой голос стал тише. Я стыдился, того, что подвергал ее такой опасности, что продолжаю подвергать, - Иногда сдерживаться особенно сложно.

- И сейчас сложно?

Я вздохнул. Конечно, она задала именно тот вопрос, на который я не хотел отвечать.

- Да, - признал я.

На этот раз я знал, какой ожидать реакции: ее дыхание было спокойным, ее сердце билось спокойно. Я ожидал этого, но не понимал. Почему она не боится?

- Но ты не голоден сейчас, - сказала она, абсолютно уверенная в своей правоте.

- Откуда такая уверенность?

- Твои глаза, - безапелляционно заявила она, - Я тебе говорила, что у меня есть теория. Я заметила, что люди, особенно мужчины, становятся раздражительнее от голода.

Я усмехнулся на ее описание: «раздражительный». Это было явным преуменьшением, но она была абсолютно права, как обычно.

- А ты наблюдательна, - засмеялся я снова.

Она немного улыбнулась, но тут же снова нахмурилась, задумавшись о чем-то.

- Ты ведь охотился в эти выходные? С Эмметтом? – спросила она, когда мой смех затих. То, как спокойно она это говорила, пленило и обескураживало одновременно. Неужели она действительно могла воспринимать все настолько спокойно? Я был гораздо ближе к шоку, чем она.

- Да, - ответил я, и потом, когда я собрался было на этом слове поставить точку, я вновь почувствовал то же, что чувствовал в ресторане – необходимость того, чтобы она узнала меня, - Я не хотел уезжать, - продолжил я медленно, - но это было необходимо. Мне легче быть рядом с тобой, когда я не испытываю жажды.

- Почему ты не хотел уезжать?

Я глубоко вздохнул и потом повернулся, чтобы взглянуть ей в глаза. Эта разновидность откровенности давалась мне не легко, но уже совсем по другой причине.

- Мне очень неспокойно, - я подумал, что это слово подойдет, хотя оно не соответствовало силе моих переживаний, - когда ты далеко от меня. Я не шутил, когда в прошлый четверг просил тебя не упасть в океан и не попасть под машину. Все выходные я места себе не находил, беспокоясь о тебе. После того, что случилось сегодня, я удивлен, что ты пережила те выходные без повреждений, - тут я вспомнил виденные мною царапины, - ну, почти без повреждений, - уточнил я.

- Что? – удивилась она.

- Твои руки, - напомнил я.

- Я упала, - вздохнула она, поморщившись.

Я так и думал.

- Вот об этом я и говорю, - я не удержался от улыбки, - Я так думаю, что, если говорить о тебе, все могло быть гораздо хуже – и эта вероятность мучила меня все время, пока я был далеко. Это были очень долгие три дня. Я порядком потрепал нервы Эмметту.

Честно говоря, употребление прошедшего времени было не уместно, потому что я продолжал раздражать Эмметта и всю остальную свою семью. За исключением Элис…

- Три дня? – ее голос внезапно стал резким, - Разве ты вернулся не сегодня?

Я не понял резкости в ее голосе, - Нет, мы вернулись в воскресенье.

- Тогда почему тебя не было в школе? – спросила она. Ее нервозность смутила меня. Похоже, она не понимала, что этот вопрос был одним из тех, что касался мифологии.

- Ну, солнце действительно не причиняет мне вреда, - сказал я, - но я не могу выйти на солнечный свет, по крайней мере, не там, где кто-то может меня увидеть.

Это отвлекло ее от непонятного мне раздражения.

- Почему? – спросила она, наклонив голову.

Я сомневался, что смогу найти подходящую аналогию, поэтому просто сказал, - Когда-нибудь сама увидишь.

А потом подумал, не станет ли это обещанием одним из тех, что мне придется нарушить. Увижусь ли я с ней еще раз после сегодняшнего вечера? Хватит ли моей любви, чтобы вынести разлуку?

- Ты мог бы позвонить мне, - сказала она.

Какое странное умозаключение, - Но я же знал, что с тобой все в порядке.

- Но я не знала, где ты. Я… - она замолчала и уставилась на свои руки.

- Что?

- Мне так плохо, - сказала она, застеснявшись, ее щеки порозовели, - Когда я не вижу тебя. Я ведь тоже беспокоюсь.

Ну, теперь ты счастлив? Спросил я сам себя. Вот и награда всем моим надеждам.