Солнце садится на Западе

Он пришел не с миром и не с войной,

не любить тебя нежно такой, как есть,

не кататься к морю, не вить гнездо –

в глубине тебя отыскать тайник.

Он пришел за тобой – так иди, не стой,

это твой отчаянный проводник.

Он не станет тратить себя на лесть,

реверансы, манеры и прочий хлам.

Он пришел показать тебе, кто ты есть –

чтобы ты не пряталась по углам,

чтобы в сердце кинжалом вошла весна

и засела по самую рукоять.

А зачем ему это – кто может знать;

он пришел, сумеешь ли устоять?

Он посмотрит из-под прикрытых век,

улыбнется – вот, мол, моя рука.

Ты куда-то полезешь за ним наверх

по звенящим лестницам в облака.

Рядом с ним задача твоя проста,

рядом с ним открываются все пути.

Скажет «прыгай» – прыгнешь за ним с моста;

но он так в тебя верит,

что ты взлетишь…

Елена Матковская.

Я перечитала стих несколько раз. Странный он какой-то. Я не хочу опять провала. Я хочу Джейка навсегда, чтобы как раз «кататься к морю и вить гнездо». А тут опять что-то невнятное написано. Не буду верить в эти глупые гадания, подумала я. И закрыла страницу. Но стих почему-то запомнился.

Время, как и обычно, бежало. И в очередной раз мне нужно было искать себе новое жилье. Знакомая, работавшая в школе, порекомендовала мне хорошую семью. Я долго не решалась. Но, не найдя ничего более приличного, решила попробовать. По иронии судьбы, семья жила в том же районе, что и Альберта. Из нежелания встречаться со всей ее странной семьей мне пришлось по утрам ходить на другую автобусную остановку. Во всем остальном жилье было комфортным, семья дружелюбной, одно лишь угнетало меня, беспокойство о Джейке перерастало во мне из состояния легкого невроза в ситуацию полного помешательства. Ничего не менялось, я не могла найти себе места и решения проблемы. Приходилось искать спасения в друзьях.

Мистер Х и сон

…Он был где-то далеко. Новосибирск… Хабаровск… Я точно не помню. Четко помню только, что в этот раз, как и во многие другие, спасением от страшно мучившего меня постоянного стресса был разговор с ним. В голове гудел Джейк. Он ни на секунду не мог оставить меня. Точнее, конечно, я его. Перенапряжение было таким, что казалось, мой несчастный мозг просто лопнет.

А он был мне рад. Я решила, что ему тоже, наверно, нужна компания, и готова была говорить с ним о чем угодно. И я говорила, говорила и говорила. Точнее писала. Писала всякую чушь. Возвращалась реальность. Меня отпускало. Мог ли он знать тогда, какую важную функцию выполняет в этом сумасшедшем проекте. Чувствовал ли, как было плохо мне?

Декабрь, гостиная нового дома, в котором я теперь жила, планшет, елка… И, наконец, так удивительно возвращающееся чувство спокойствия. У меня был друг. С ним я снова была не одна в этом жутком кошмаре. Джейк был смыслом, любовью, надеждой мечтой, спасением, путеводной звездой, счастьем. Но он не был мне другом. Не был никогда.

В какой-то момент я решила, что уже поздно, а я так долго болтаю с таким по большому счету не очень близко знакомым мне человеком. Наверно, он уже устал от меня, подумала я. И просто не знает, как закруглить разговор. Никто обычно не слушает меня так долго.

– Скажи, если я тебе надоела. Правда. Скажи, – послала я сообщение.

– Ты не надоела мне, – ответил он.

И мне стало приятно. Хоть кто-то хочет разговаривать со мной. Хоть кому-то это нужно.

Мы закончили поздно. И мне удалось довольно быстро уснуть.

…Метро. Я была с мамой. Мы ждали какой-то поезд. А он не приходил. И наконец пришел. Мы сели. В вагоне были пассажиры. Поезд ехал. И пассажиры постепенно покидали вагон.

Вагон опустел. Только мы с мамой остались внутри. А дорога становилась какой-то странной. И вдруг рельсы стали уходить куда-то наверх. Заворачиваясь в спираль, они все тянулись и тянулись куда-то к небу. Было даже весело. Но тут дорога вдруг закончилась. Закончились рельсы. Поезд свесился вниз, вагон стал шататься и падать. Мне стало страшно. Я открыла дверь вагона. До земли было далеко и, казалось, слезть будет совсем невозможно. Я не знала, что делать. Я была в панике. Вагон, казалось, вот- вот упадет. Я боялась. Мне нужна была помощь. В это время я увидела маму, стоявшую уже на земле. В голове было четкое осознание, что ей как-то удалось спуститься, слезть. Выбраться из поезда. Но она не помогала мне. Да и, в принципе, чем она могла помочь?

Она выбралась сама. А я слабая, я боюсь, я не могу сама выбраться из этого поезда. Я пробую, и у меня ничего не выходит.