Солнце сгоревшей вечности

— Не переживай, время между нашими мирами течёт одинаково, — как будто прочитав его мысли, высказался демон. — Бывает, один день здесь приравнивается к двум там, иногда наоборот. Смотря, как выстроены звёзды. Ваши созвездия я и раньше наблюдал, смогу сказать точнее, когда наметим день похода.

Некоторое время они ехали молча. Марбас продолжал следить за движущимся потоком автомобилей, пешеходами. Последующие его слова прозвучали внезапно и тихо.

— Случившееся вчера, не должно повториться. Каждый новый приступ Лидии, будет сильнее предыдущего.

— Что тебе известно о её силах?

— Энергия мира мёртвых — источник — откуда она их черпает, а источник этот — бездонная пропасть в любом из миров. И подобно всем дочерям Лилит, у неё есть дар к прорицанию.

Крис не сумел поймать за хвост ускользнувшую мысль про «дочерей Лилит», потому что слова демона о прорицании всколыхнули образ Лидии с закатившимися глазами и голосом, совершенно не принадлежавшим молодой девушке, скорее одержимой бесом столетней старухе.

— Она назвала меня Огненным Жнецом.

— Я слышал, а ещё видел, как ты исчез оттуда.

Кристофер в недоумении поглядел на демона через зеркало заднего вида. Ну, исчез, и что?

— Сколько тебе подобных осталось в вашем мире?

Крис пожал плечами, не особо понимая, для чего демон развивает эту тему.

— Десятка два, может три.

— Со многими ты встречался?

Родичи матери не стремились укреплять с ним нерушимые кровные узы.

Пару раз он виделся с тётей Итотией. Она была гораздо старше своей сестры Милинтики. Темноволосая высокая женщина, худая как жердь, с некрасивым злым лицом и колючим взглядом. Первый раз она появилась в их с отцом квартире на Рождество, перед пятым днём рождения Криса. Он до сих пор помнил, как она схватила его за подбородок своими длинными пальцами с такими же длинными острыми ногтями, выкрашенными в чёрный цвет, и долго-долго смотрела ему в глаза. После произнесла что-то на прото-ацтекском, плюнула себе под ноги и оттолкнула его. Они с отцом потом о чём-то тихо говорили за закрытой дверью на кухне, а затем она ушла. Второй раз он видел Итотию на похоронах отца. Тётушка мелькнула лишь тенью, постояла в стороне во время погребальной церемонии, и исчезла так же внезапно, как и появилась.

А однажды, его пригласил к себе на каникулы двоюродный дядька Гахарид. Позже Кристофер узнал, что Гахарид и матушка должны были пожениться, для продолжения рода, но строптивая Милинтика выбрала себе в мужья простого мастера оккультных наук. И пусть его отец был магом, от презрения родственников это не избавляло. Гахарид назвал Криса выродком и нелестно высказался о Милинтики и том, как она бездарно растратила родовую силу. Остаток каникул в тот год, юный феникс провёл в пригороде Англии в особняке со слугами, а после никогда больше не виделся с родственником.

— И кто из тех, с кем ты встречался, могут перемещаться так же как ты?

Кристофер не нашёлся с ответом. Он просто ничего не знал о способностях своих немногочисленных родственников, как и обо всех остальных фениксах. Они всегда жили обособленно, храня тайну своего существования, как бесценный артефакт. Даже в монографии отца содержалась крайне скудная информация о способностях его вида. В основном то, что удалось собрать в цельную картину из легенд и преданий, и со слов Милинтики, когда та была жива.

— Никто, полагаю, — верно истолковав его молчание, осклабился демон.

— И что ты хочешь этим сказать? — Кристофера начинал напрягать этот разговор.

— Пока я только наблюдаю. Когда у меня будут весомые доводы, ты обо всём узнаешь первым.

— Доводы?

Крис вывернул руль и выругался, когда на повороте его подрезал какой-то лихач.

— Смотри лучше на дорогу.

* * *

Раньше он боялся спускаться в катакомбы, а теперь они стали для него настоящим убежищем. Раньше здешняя темнота оборачивалась вокруг мокрой ватой, создавая удушливый кокон, а нынче закутывала в бархатное покрывало и приятно холодила руки и лицо.

Днём отец принёс с собой отголоски чужой огненной силы. Силы столь могучей, что существо-паразит в его мозгу ощутимо встрепенулось, впервые за последние несколько лет. Заворчало, завыло, до багровых пятен перед глазами и невыносимой мигрени. Оно знало, кому принадлежит эта мощь, и злость его распалялась от слабости, обиды, и страха. Ведь этот огонь его однажды уже погубил, и может погубить вновь, если они не доведут ритуал до конца. Все эти закостенелые переживания заставляли его морщиться, размахивать руками и недовольно вскрикивать.