Солнце слепых

— Женщине подходит имя Нетнетнизачто, — сказал капитан. — Я несколько месяцев провел на Севере. С берега наблюдал за передвижением кораблей. У меня тогда был один только шоколад и трава. Шоколад кусковой, горький, приличный шоколад, сейчас такого нет. Мешочек сухарей. Ручей с хорошей водой. Фляжка со спиртом. И нескончаемые дни и ночи, закаты и рассветы.

— Как хорошо вот так встретить утро, рассвет… Полюбоваться луной… Завидная у вас профессия, капитан! Везет же мужчинам: вы можете быть капитанами!

— Кому везет — тот и везет.

Ответ Дрейка привел Анну Семеновну в восторг.

— Все-таки как мало у нас женщин не только капитанов, но и в политике, — продолжила она, собираясь затем перевести разговор на себя. — Оттого и безобразий много, и жизнь плоха.

— Женщины идут в политику не от хорошей жизни, а — к хорошей.

— Все-таки в политику идет больше мужчин.

— Вот не думал, что вы феминистка. Не спится?

— Да вот что-то… — Анна Семеновна сбилась с мысли, зябко поежилась. — Свежо, однако. Не мерзнете?

— Надо чем-нибудь заняться, — посоветовал капитан, — коль не спится.

— Пробовала. Не получается. Разве что — спиться?

— Понарошку пробовали, — не отреагировал Дрейк. — А вы займитесь всерьез. Прямо сейчас.

— Вы серьезно? Чем?

— Поднимайте своих олухов на генеральную репетицию! Кстати, в десять часов будем в Константиновке.

— Да что вы говорите! В десять часов? Где тут у вас колокольчик?

— Есть ревун.

— А можно?

— Почему ж нельзя? Гена! Гена! Уснул, что ли? Посмотри, там впереди никого?

— Пусто, вроде.

— Ну-ка ревани!

— Да вы что, капитан!

— Ревани, ревани! Аврал!

От рева пробудился весь корабль. Кто выскочил, кто выполз на палубу.

— Что? Что случилось? Пожар? Тонем?

— Внимание! — раздался усиленный мегафоном голос Анны Семеновны. — Начинаем генеральную репетицию! Рейд Первой Конной!

Труба разбудила мертвых. Птицы заорали по берегам.

— Первая Конная! Запе-е-вай! «Мы красная кавалерия, и про нас буденовцы речистые ведут рассказ!» — Анна Семеновна маршировала, а ей в затылок выстроились ряды горластых и не протрезвевших буденовцев. От выдыхаемого ими перегара чайки с высоты падали замертво, а внизу их добивали стальные звуки трубы и мужских глоток. Девицы от восторга шалели. Орали кавалеристы отчаянно. От топота их ног проседала палуба, и корма виляла, как зад трусливого пса. Утренняя зорька стыдливо вспыхнула, но ее тут же безжалостно смял лихой эскадрон. Эх, где там Исаак Бабель? Вниз по реке с песнями и плясками сплавлялся то ли пиратский барк, то ли баржа с анархистами. Два рыбака в плоскодонке справа по борту побросали снасти, улов и попрыгали в воду. Дрейк давно не получал такого кайфа. Разве что, когда испанское корыто делало на его глазах поворот оверкиль. А так — это скользящий на полном вооружении кильватерный строй!

— Мадам! Я немею! Я тащусь! — Дрейк удивился: откуда у него эти слова? Не иначе, от студентов набрался.

Анна Семеновна, потеряв в этом реве лет тридцать, блестела глазами и играла телом. Концы красной косынки трепетали вокруг ее головы. По швам расползалась кофтенка. Белые спортивные тапочки не поспевали за ногами. И разве прав тот брюзга, кто уверяет: чем меньше остается жить, тем меньше, кажется, жил?

Три с половиной часа корабль был в агонии генеральной репетиции. Тяжело дыша, подошли к берегу. Лягушки дружно попрыгали в воду. Пристали к острову, на котором сто двадцать лет назад беглые каторжники основали селение. Река обнимала остров, и эти объятия тянулись на двадцать верст. Ниже острова оба рукава реки встречались друг с другом и уже неразлучно текли почти до самого устья. Когда-то на острове был и лесок, и степь, и перелески, а сейчас поселок, поля подсолнечника, чахлой кукурузы, свиноферма и несколько крупных пасек.

— Константиновка!

Капитан помогал женщинам сходить по трапу на берег. Дамы, вступив на шаткий трап и балансируя на краю пропасти, вскрикивали и жадно оглядывались в ожидании помощи. Дрейк благодушно бубнил:

— Ручку, мадам. Осторожней, не оступитесь. Вашу ручку, мадам.

Анна Семеновна потом раза три воскликнула:

— Я коснулась его руки, и меня тут же пронзили десять тысяч ампер!

Не исключено, правда, что амперы прошибли ее изнутри.

На встречу «Клары Цеткин» вышло все население поселка. Агитбригаду встретили хлебом-солью, водкой и малосольными огурцами. Провели на центральную площадь. Пока вели, туда-сюда мотались пацаны, носились мотоциклы и велосипеды. Под глухой стеной спортивного зала школы были сбиты по случаю специальные подмостки для каблуков артистов из областного центра. Публика в выходных платьях и платочках лузгала семечки. Кто был в костюмах и галстуках, от семечек воздерживались. Солнце свисало над площадью, как золотой медальон. Официальное лицо, вытирая пот с красного лица, торжественно объявило начало концерта.