Солнце сознания. Глиняные лампы

За городской чертой собирались тысячи людей для того, чтобы увидеть и послушать святого Шрону. Когда люди слушали его, их умы успокаивались, как пламя горящей свечи на безветрии. В этой толпе часто стояла монахиня по имени Катьяни. Когда стали сгущаться сумерки, она сказала служанке: «Зажги в доме светильник. Я хочу продолжать слушать эту речь, подобную нектару».

Служанка, войдя в дом, обнаружила, что его грабят. Воры вязали узлы, а их предводитель снаружи стоял настороже. Предводитель воров тоже последовал за ней. Служанка вернулась к Катьяни и сказала ей дрожащим голосом: «Госпожа, в доме воры». Но Катьяни не обратила никакого внимания на ее слова. Она глубоко задумалась, слушая святого, устремив взгляд вдаль и уподобясь статуе. Она была в другом мире, из ее глаз текли слезы.

Служанка встревожилась и стала трясти ее: «Госпожа, воры грабят дом. Они выносят все ваши золотые украшения».

Тогда Катьяни открыла глаза и отозвалась: «Безумная, не тревожься. Успокойся, пусть воры уносят все что им угодно. Вся эта одежда нереальна, все эти украшения иллюзорны. Я была невежественной, поэтому считала все это настоящим. Когда у этих людей откроются глаза, они тоже поймут, что подобные вещи ненастоящие. Как только у них откроются глаза, они сразу же найдут настоящее золото, которое невозможно украсть. Я смотрю на настоящее золото, которое сокрыто во мне самой».

У служанки голова пошла кругом. Она потеряла дар речи. Что случилось с ее хозяйкой? Но в это время дрогнуло сердце главаря шайки. У него появилось ощущение, как будто в нем распахнулась дверь, как будто в его душе загорелся светильник. Он вошел в дом и сказал: «Друзья, оставьте эти узлы здесь. Все эти золотые украшения есть майя, иллюзия. Ступайте за мной. Давайте и мы станем искать то же богатство, которое нашла хозяйка этого дома, сочтя обычные крашения нереальными. Я тоже ищу такое золото. И оно совсем не далеко. Это золото рядом с нами, в нас самих».

24.

Сын Брихаспати, которого звали Ках, возвратился в отчий дом. Он впитал в себя все знания мира, но его ум был беспокоен. Его возбуждали стремления к удовольствиям. Его тревожил жар гордыни. И только для того чтобы избавиться от этих мук, Ках отправился на поиски знаний. Но беспокойство никуда не исчезло, а лишь отяготилось новыми сведениями. Вот что произошло. Какая связь между сведениями священных писаний и рождением покоя? Между ними нет никакой связи. Напротив, такие знания лишь усиливают гордыню и распахивают врата беспокойства. Стоит ли называть это знаниями, если они не могут успокоить человека? Истинное знание приносит покой и свет. Но можно ли называть знаниями то, что приносит беспокойство и тяжесть? Невежество это боль. Но если знания это тоже боль, тогда где найти счастье? Если и знания не приносят покой, тогда их, возможно, и вовсе нельзя найти. Если покой нельзя найти у дверей истины, тогда где его отыскать? Может быть, в священных писаниях нет истины?

Ках мучительно задавался такими вопросами. Он очень беспокоился. «Я прочел все священные книги, - сказал он отцу. - Я перенял у учителя все его познания, но так и не нашел в них покой. Я сильно тревожусь и беспокоюсь. Покажи мне, пожалуйста, путь к покою. Что мне сделать ради его обретения?»

Ках сделал правильный вывод. Он не нашел покой, ведь в священных книгах его не найти. И ни один учитель не передаст вам покой. Это не некий объект, который можно отыскать вовне. По сути, покой можно обрести лишь в самом себе. Что же Брихаспати сказал Каху? «Покой можно найти в отречении», - вот его слова, обращенные к сыну.

Стремление Каха к знаниям было вызвано не простым любопытством. Таким было самое горячее желание в его жизни. Поэтому он от всего отказался и стал абсолютным аскетом. Ках провел годы жизни в шкуре льва. Он истязал себя постами и прочими обетами. Прошли годы, но он так и не ощутил в себе покой. Потом Ках отказался и от львиной шкуры. Теперь он стал ходить в обнаженном виде. Он решил, что жадное стремление обладать львиной шкурой могло помешать ему обрести покой. Теперь его отречение, без всякого сомнения, было полным. Но покой по-прежнему был ему неведом. Наконец, Ках выполнил последние приготовления. Он подумал, что само тело могло оказаться высшим препятствием. Эта мысль также подчеркивает его желание обладать. По сути, обеты и аскетические упражнения иссушили его тело, и в Кахе уже трудно было увидеть обычного человека. Но тело все же оставалось. Ках решил покончить с ним. Он развел костер и приготовился отречься от собственного тела. Он должен обрести покой, какую бы цену ему ни пришлось заплатить. Ради покоя Ках был готов даже принять смерть. Когда дрова жарко запылали, он пошел спросить у отца разрешение прыгнуть в костер. Но Брихаспати лишь засмеялся и удержал сына.