Солнце светит не всегда (СИ)

Он приходил уже не только по одному ее зову. Он мог заявиться сам, причем иногда в неподходящий момент. Или потянуть Серверджину за собой, просто потому что… Правда хотел ее видеть? Этого она понять не могла. Мотивация Яна вообще порой не укладывалась ни в одни рамки. Если его устраивали их первоначальные отношения, в которых присутствовал только секс без каких-либо обязательств, ну хорошо, определенные обязательства были, которые диктовала ему она сама и которые не слишком-то нарушали его привычный уклад жизни, тогда почему он ввязался все это? И вот это его: ” Ятебя вытащу”. Такие спасают всех - это верно. Здесь Серверджина не удивлялась, но порой ее преследовало странное чувство, что Ян несколько выходит за рамки этого самого спасения.

Он назвал ей хорошей. Интересно, в каком месте он это увидел? Так отчаянно верил в придуманную им самим глупость… Или в его словах действительно была доля правды? Серверджина до сих пор относилась очень скептически к некоторым его словам, но не могла не признать, что измени он свое поведение, то, наверное, она даже чуть встревожилась бы.

Они словно стали ближе в морально-духовном аспекте их отношений, и Серверджина не могла понять саму себя: ей вроде бы не было противно от этого, даже наоборот. Просто казалось очень непривычным то, что теперь ее позиция немного сместилась. В какие-то моменты она словно бы снова оказывалась той самой растерянной девочкой, какой ее увидел Ян, когда вырвал из ее моделированного сна. Девочкой, которую он завернул в одеяло. Это, казалось бы, такое простое действие, которое он совершил, абсолютно не задумываясь, просто потому, что для него это, наверное, было совершенно нормально, оно тогда ввергло ее в такой ступор, что вышла она из него очень нескоро. И с тех пор, когда эта сцена иногда всплывала перед ее глазами, Северджина иногда невольно задумывалась, а почему… Почему он это сделал? Просто потому, что она была человеком, попавшим в беду, или потому что…

Вот это “потому что” ей совершенно не нравилось, и она решительно отбрасывала его прочь.

Но просто потом случилось кое-что, введшее ее не в меньший ступор, чем та ситуация. С той ночи у них появилась негласная традиция: Ян исправно засыпал рядом с ней, занимались они сегодня сексом или нет. Сначала Серверджина чувствовала себя странно и непонятно, но потом, кажется, уже постепенно привыкла. Потому что если она просыпалась посреди ночи, что неизменно преследовало ее в первые недели, то ей было с кем поговорить. Да и вообще присутствие другого человека… Оно не мешало. И почему-то было намного легче, что рядом с ней засыпал и просыпался именно Ян, а не Велигд. Потому что все больше ситуаций с ней случалось, когда Серверджина с неудовольствием понимала, что Велигд Лайтмер уже наскучил, приелся и был… Совершенно не таким, каким она видела его в начале своих моделированных снов. Не был героем ее романа? Так она бы сказала, если бы была влюблена в него.

Но, по счастливому стечению обстоятельств, такое чувство Серверджине никогда в ее жизни знакомо не было. Ей хотелось обладать мужчинами. Подчинять их, привязывать к себе, завоевывать. Ее привлекали определенные мужчины, и Серверджина старалась сделать все, чтобы их заполучить. В случае с Велигдом Лайтмером это были сны. И если в начале Ян Лайтмер казался лишь его копией, где-то бледной, а где-то очень удачный, и на самом деле влекло Серверджину к черноволосому оригиналу, то теперь она с некоторым удивлением осознало, что наваждение, навеянное Лайтмером-старшим, абсолютно прошло. Теперь ее интересовал Ян Лайтмер сам по себе. И, что уж сказать… Кажется, он был даже интереснее своего отца. Все недостатки Велигда Лайтмера перестали привлекать как-то разом, и сам он превратился лишь в приложение к своей жене – неделимое приложение. “Забирай свое, Анастейша-давно-уже-Лайтмер. Твой муж мне уже совершенно не нужен”.

Иногда он ставил ее в ступор. В форменный, безобразный ступор, не допустимый для представителя рода Рафстер. Серверджина отлично помнит один из вечеров, случившихся после той ночи. В тот раз она против негласных правил пустила его в душ первым, сама же скользнула следом уже потом, оставив его наслаждаться ее огромной, пустой кроватью.

Кажется, Ян все-таки чувствовал себя немного неуютно среди этой холодной роскоши, а Серверджина испытывала по этому поводу определенное удовлетворение. Он не слишком часто терялся в последнее время, и такой маленький шажок бальзамом лился на ее душу. Тогда она провела в душе, может быть, даже чуть-чуть больше обычного, но в конце концов вынырнуть из-под теплых струй все же пришлось: не хотелось, чтобы Ян решил, будто она сорвалась. Он вообще, верно, полагал, что она способна прыгнуть в моделированные сны в любом месте и в любой момент. Наивный. Если Серверджина Рафстер дает самой себе слово, то она держит его, что бы ни случилось. Оно для нее весомее всех остальных клятв.