Солнце в горошек (СИ)

Маринетт лежит на кровати и смотрит в потолок. Ей есть, о чем подумать. Вопреки всему, она все еще жива. Она совершенно невредима, только вот голова раскалывается от воспоминаний, от событий и поступков прошлого, которые отныне будут жить лишь внутри ее памяти, и от мыслей, которые больше не с кем разделить. Больше нет рядом Тикки, с которой она смогла бы поговорить о том, что случилось. Все ее сомнения, печали и надежды, — все это только внутри ее головы. В этом безопасном мире прошлого она совсем одна.

И все же она не должна ни о чем жалеть. Все разрешилось наилучшим для всех способом. Месье Агрест жив и здоров, а Адриан лишен тех ужасающих воспоминаний. Вроде бы даже с отцом у него наладились отношения. Только вот выглядит он бледным и в лицей приходит совсем не отдохнувшим. А у глаз у него теперь такие же синяки, какие раньше были у нее самой. Но это пройдет, он привыкнет.

Маринетт жалеет только об одном. О том, что продолжает помнить. Как бы ей хотелось тоже забыть. Тоже двигаться вперед, как ни в чем не бывало. Но видеть его каждый день в лицее и не иметь права даже прикоснуться… это слишком.

Дюпэн-Чен ходит на занятия и никак не может привыкнуть к тому, как все повторяется: те же домашние задания, те же рефераты и проекты. Она снова сидит позади и смотрит на спину Адриана, но не осмеливается сказать ему ни слова.

Маринетт в полном одиночестве в этом новом мире, и ей начинает казаться, что лучше бы она не возвращалась, лучше бы так и застряла где-нибудь на пересечении вселенных.

Маринетт вспоминает о конкурсе, который однажды с треском провалила. Она смотрит на своих родителей и понимает, что ей все же было, ради чего возвращаться. И она решает начать все сначала. Если так уж вышло, что оказалась здесь, она приложит все усилия, чтобы изменить все к лучшему. И она уходит в работу с головой. Шьет днем и ночью. Закраивает, перешивает, а затем распарывает и начинает все заново.

Иногда Маринетт осмеливается поднять на Адриана взгляд и тихонечко радуется. Ведь в его взгляде больше нет и следа того ужаса и обреченной вины в совершенных поступках. Неведение — спасение.

Дюпэн-Чен стоит перед зеркалом и надевает сережки. Новые. Те, которые ей однажды подарила мама на День рождения. Бывшая героиня Парижа смотрит и на этот раз видит в отражении ту себя, которую так долго отказывалась замечать — цельную, самостоятельную личность.

Маринетт идет вперед навстречу ярко сияющему солнцу, оставляя Адриана позади. Она делает то, что должна. Как бы не было больно, как бы тяжело не давался каждый шаг, она продолжает идти вперед. Она сможет, она не обернется, она оставит его. Ради его новой беззаботной жизни и ради их растворившегося во времени прошлого. Пусть он никогда не вспомнит, пусть никогда не узнает ее, главное, что он будет счастлив. Он будет жить мирно, не тяготясь ошибками прошлого. Теперь все правильно. Теперь все так, как и должно быть.

Не бойся, Маринетт. И не оглядывайся.

Пожалуйста, только не оборачивайся.

Как вдруг… Маринетт останавливается. Где-то там, за ее спиной, совсем близко — этот голос. Настоящий? Или просто послышалось? Но нет, он звучит снова и снова. Этот голос самое реальное из всего, что ее окружало до сих пор. Маринетт отвечает нескладно, не в силах выдумать правдоподобное оправдание, не в силах сочинить ложь, которая заставила бы его усомниться в том, что он… вспомнил?..

Ее пробирает дрожь. Она так старалась этого не допустить, а он все равно взял и вспомнил все то, за что теперь никогда не сможет себя простить; то, что может очень глубоко его ранить… и всё то, что было было безумно дорого им обоим.

Где-то там позади спутались лучшие и худшие ожидания, где-то там прошлое смешалось с будущим, где-то там был кто-то, кого ей отчаянно не хотелось отпускать. Где-то есть то, что не изменится никогда.

Маринетт сжимает кулаки, набирает в легкие воздуха и… оборачивается.