Солнце в крови. Том первый

— Второй принцип — это историческая связь между народом и территорией. Разве кому-то придет в голову отдать Францию немцам, а Германию — французам? Нет? И я так думаю. Теперь установленные критерии применим к Израилю. Его территория никогда не была колыбелью арабской нации. Арабская культура сформировалась не в Палестине. И к тому же, арабы составляют сегодня в Израиле меньшинство. Значит, принципы, о которых мы говорили, к арабам неприменимы.

Евреи — другое дело. Здесь их родина и все национальные святыни. У них нет другой земли. Здесь они осознали себя нацией. Так не логично ли считать, что руководствуясь рациональными принципами, сильные мира сего отдали бы эту землю евреям?

Ясин долго молчал. Наконец, неохотно произнес:

— В том, что ты говоришь, есть часть правды. Но только часть.

— Да, — согласился я, — но большая часть.

Ясин опять замолк. Облокотись на стол и полузакрыв глаза, он обдумывал мои аргументы. Потом сказал:

— Я — сторонник всеарабской конфедерации, в которую входили бы и евреи.

— Ясин, — усмехнулся я, — будь реалистом. Для того, чтобы танцевать танго, нужна партнерша. Наиболее рациональное решение палестинской проблемы — это трансфер. Но осуществить его можно лишь совместными усилиями лидеров Израиля, великих держав и арабских стран, если им надоест весь этот балаган. Для трансфера нужны условия.

Мы долго спорили и, наконец, пришли к выводу, что поскольку абсолютной истины не существует, то правы и евреи, и арабы. Предки Ясина жили в его деревне 700 лет. Так что же, я отберу у него землю?

С точки зрения отдельного индивидуума правы арабы. С точки зрения национального дела — евреи. Обо всем этом я и написал Голде».

Хасан Ясин, преуспевающий хайфский адвокат, не забыл Кейдара.

«Мотке», — говорит он и улыбается. Такая улыбка обычно появляется у людей, когда они вспоминают друга детства или первую любовь. Все это уже давно не более чем воспоминания, но дорогие, бережно хранимые на дне памяти.

«Мотке тогда был под впечатлением книги Йен Ренд „Падение гигантов“ и проповедовал теорию разумного эгоизма. Я же выступал за конфедерацию всех ближневосточных стран, включая Израиль. Его идею о трансфере я не принял.

— Ты реалист, — сказал я ему, — но предложенное тобою решение нереально.

— Зато оно самое рациональное, — ответил Кейдар и, подумав, добавил:

— Я ведь понимаю, что у мира не хватит здравого смысла выбрать наиболее рациональный путь решения палестинской проблемы. А жаль…

Перед отъездом в Америку Мотке навестил меня с молодой женой. Я пожелал ему счастья. Мы обнялись и расстались…»

Последние сведения, которые мы имеем о Кейдаре, относятся к 1988 году, когда в Лос-Анджелесе его посетил израильский приятель.

Кейдар постарел. Тревожными зигзагами пересекли лоб морщины. Под впавшими глазами появились восковые круги, — разрушительная печать времени.

— Я гораздо старше своих 60 лет, — сказал другу Кейдар. — Два года в каменном мешке можно считать за пять лет, а семь лет одиночки сойдут за 14. Значит, лишних десять годов на мне. Теперь я уже уверен, что умру в своей постели. Из всех моих врагов в живых остался лишь Шимон Перес. Но, насколько я понимаю, ему теперь не до меня…

Метаморфозы на родине Кейдару очень не нравятся:

— В Израиле неуклонно продолжается девальвация всех ценностей. Как поступают на войне, когда погибают лошади? Взваливают поклажу на ослов. Но ослы — это ослы…

Знакомясь с программой Рехавама Зеэви, поражаешься ее сходству с мыслями, изложенными Кейдаром в письме к Голде Меир. И Кейдар, и Зеэви считают, что трансфер можно осуществить лишь в результате израильско-арабского соглашения или с согласия великих держав. Оба подчеркивают, что их программы не имеют ничего общего с расовыми теориями.

— В арабах нет никакой генетической ущербности, — писал Кейдар, и Зеэви полностью с ним согласен.

Правда, Зеэви оптимист, а Кейдар скептик. Зеэви утверждает, что трансфер арабов — это лишь вопрос времени. Кейдар же убежден, что благоприятствующие трансферу условия никогда не сложатся…

— Я не знаком с программой движения Моледет и никогда не встречался с Ганди, — сказал Кейдар. — Знаю лишь, что у него не менее бурная биография, чем у меня. Интересно, что он за человек…

Идеолог трансфера

Начало военной карьеры Рехавама Зеэви (Ганди) датируется 1950 годом, когда он с отличием закончил впервые организованные генштабом курсы полковых командиров. Начальник курсов полковник Ицхак Рабин записал в личном деле двадцатичетырехлетнего майора: «Годен к исполнению любой должности».

И действительно, послужной список Ганди производит впечатление.

Родился в 1926 году. Пятое поколение в Иерусалиме. В Войну за Независимость был офицером разведки. Отличался личным бесстрашием. Командовал бригадой Голани, был начальником оперативного отдела генштаба и, наконец, в 1968 году стал командующим Центральным военным округом. На этом посту пробыл пять лет. 120 раз принимал личное участие в преследовании террористических банд, проникавших к нам из Иордании, и в конце концов, обескровив террористов, герметически закрыл восточную границу.