Солнце в рюкзаке

Он успел только ухватиться за брыкающуюся ногу, но потом она исчезла в люке, крышка захлопнулась, и «Пыж», поворочав колесами, крутнулся на месте и торопливо укатил, блестя на солнце всеми своими частями. Вместо него остались дымный выхлоп и труп паренька.

— Твою мать!

Журов повернулся ко мне и растерянно развел руками.

— Ты чего стоял-то?

— В правилах ничего на этот счет не было, — отозвался я. — А есть подробная их опись?

Мы пошли пешком. Закоулками, заваленными мусорными контейнерами, откуда ощутимо тянуло мертвечиной. Перебирались через заборы, на которых витыми кольцами держалась колючая проволока, пробирались через доски-мостики на задних дворах. Под досками желтели густые лужи. Нам встретился однажды заваленный коробками некто, пищащий от ужаса, и однажды — с безумными охотничьими глазами кто-то с замазанным смолой лицом и тяжелым ножом наперевес. Обоих я брал на прицел, но пищащий только взвыл обреченно, а охотник ринулся в сторону и исчез в какой-то подворотне.

Правила этой Игры особого интереса для меня не представляли. Я понял — если ты чего-то хочешь, то добиться этого можешь через смерть выданной тебе цели, а остальные могут быть либо помехой, либо помощью в достижении. Наша команда хотела вернуть Солнце. Что там хотела… обязана была вернуть Солнце. Потому мы и оказались втянуты в правила чужой Игры.

Несмотря на царящее вокруг напряжение, мне стало скучновато. Никто из нас не был убийцей. Мы создавались специалистами, приспособленными для выполнения самых разных задач, но жажды крови в нас вложено не было. Боевой дух — это другое. Это ощущение гордости за себя и свою силу, самоуважение и воля к победе. Кровавой резней нельзя было заинтересовать даже Тайта и Лайна, которые по умолчанию являлись Игроками обороны и нападения. Раннинги в этом плане вовсе провисали. Я, например, недоумевал, как зародыш, впервые обретший зрение.

Вспомнилось, как мы убивали «Доброго» и как было потом тяжело на душе, вспомнилась стычка с Волками — убивали, защищаясь. Ну, Тайт ликовал, но не было у него в глазах трусливого безумия, просто радовался победе…

Квоттербек вовсе оставался спокойным во всех обстоятельствах. Надеюсь, он и сейчас спокоен — сейчас, когда ему необходимо сделать выбор и убрать Игрока его же команды ради победы Солнца.

Я размышлял, а Журов шел рядом, выставив костистые плечи, и молчал, только тянул одну за другой свои дымные палочки. Шапочка наползла ему на лоб, губы беззвучно шевелились — ругался. В нем не чувствовалось ни жажды крови, ни боевого духа. Но и спокойствия не было. Что такое этот маленький инструктор, я сразу разгадать не сумел.

Он вывел меня за черту города, туда, где за лесом ломаной арматуры показалась разбитая взлетно-посадочная полоса, окруженная серыми пузырями ангаров. Между ними свистал ветер, ветер гладил их по ребристым спинам, и все вокруг трещало и выло. Журов выбрал крайний ангар, достал из кармана связку ключей и, погремев, распахнул дверь. Я вошел. В ангаре пахло тряпками, маслом и дымом.

— Здесь можно пересидеть до вечера, — сказал Журов, с сожалением глядя на темный пустой прямоугольник на полу. — Эх, что упало… то пропало.

— А почему вы пользуетесь механикой? — спросил я, не торопясь здесь обустраиваться. — Завели бы биогенную технику, она бы могла за себя постоять.

— Это какую? — с интересом повернулся ко мне Журов. Его глаза заблестели. — Это как?

Я специалистом по биогенной технике не был. Объяснил, как смог, и Журов аж рот открыл.

— Мне бы… хотя нет, — одернул он себя. — Ничего я не хочу.

И снова угас. Выволок в центр мягкое рыжее сиденье, рядом поставил пустую консервную банку, заполненную пеплом.

— Есть хочешь?

Я хотел и последующие полчаса молчал, пережевывая все, что он тянул из коробок — консервы в пряном остром соусе, белый тугой хлеб, какие-то засоленные ягоды и резанное на куски холодное мясо.

Журов все тянул дым и под конец надымил так, что я еле дышал.

— Не куришь? — спросил он меня, я покачал головой, зато моментально уложил новое понятие в памяти, создал на его основе правильное существительное, различные варианты глаголов и подходящее прилагательное.

Все это заняло доли секунды, и после я смог ответить:

— Не курю.

Я накинул шилдкавер шлема — тишина. Мои координаты и пустота вокруг.

— Здесь все гасится, — сказал Журов, заметив мое движение. — Заглушки кругом. Не так уж и плоха наша техника, как тебе кажется. — Он подумал немного, с трудом проглотил кусок и добавил: — Это ты еще «Королей» не видел. Искусственный интеллект на чистой механике… ничем не прошибешь.

Он наклонился и отщипнул ломтик сероватого хлеба.

— Я всю жизнь на технике, — проговорил он. — Еще до Кремани — танкистом был. Воевал, в три погибели спал, землей питался и спиртом запивал. Знаешь, вот встал утром, выкопался, ливень, ни зги… Гром гремит. И только в кабине человеком себя чувствуешь, привык, уютно, как у матушки в брюхе. Я с танками, как эти твои… биогенные. Я его плоть и кровь. — Он снова закурил. — И «Пыж» я верну, — глухо добавил он.

Я посмотрел на него и понял — вернет.