Солнце в руке

— Я извиняюсь, — повторял он время от времени, — но денежные вопросы часто играют немаловажную роль. Есть преступление, мы к нему еще вернемся, и есть все то, что его окружает. Однако я сделал вывод, что дела фирмы шли не блестяще. И я обязан это учитывать.

Он повернулся ко мне.

— Итак, мадам, еще раз. Скажите мне, была ли у вас определенная причина для посещения вашей матери?

— Нет. Но каждую субботу, вернее, вторую половину дня я проводила с ней. Это было ее относительно спокойное время, ведь она много работала.

— Вы сказали мне, что пришли к ней около четырнадцати тридцати?

Я сделала вид, что советуюсь с Бернаром.

— Во сколько я вышла из дому?

— Около тринадцати тридцати.

— Тогда я должна была быть у нее около четырнадцати тридцати.

— Вы шли пешком?

Я упоминаю этот вопрос, чтобы подчеркнуть, до какой степени этот дьявол в облике человека был дотошным. Сложно было проскользнуть мимо сети, которую он терпеливо расставлял. Волнение начинало проступать у меня на висках в виде капелек пота.

— Да. Я люблю гулять.

— Значит, вы оставались с госпожой Роблен с четырнадцати до восемнадцати часов?

— Да.

Мой голос был твердым. То был опасный момент.

— Ей никто не звонил?

— Нет.

— А когда вы уходили около восемнадцати часов, она казалась вам обычной?

— То есть как?

— Ну, может быть, она нервничала, как если бы дожидаясь кого-то, хотела, чтобы вы поскорее ушли? Вам не показалось, что она кого-то ждала?

— Нет. У нее было много знакомых, но мало друзей. Впрочем, она бы мне сказала.

Мне было жарко. Я начинала терять над собой контроль.

— Господин Легри будет здесь через несколько часов, — сказал комиссар. — Мы вызвали его. Я, естественно, хочу послушать всех. Я уже знаю благодаря горничной, мадам Блен, что взаимоотношения между вашей матерью и ее главным инженером были далеко не гладкими.

— Мадам Блен захотелось выступить. У каждого из них был непростой характер, это так. Но от этого до…

— До чего?

— До насилия… нет, не может быть.

— Итак, мадам, вы ушли от своей матери около восемнадцати часов. Вы сразу же вернулись домой? Ваш муж ждал вас?

— Именно, — подтвердил Бернар. — Мы ужинали в ресторане.

— Хранила ли госпожа Роблен дома важные документы, например контракты или ценные бумаги?

— Нет, — ответила я. — Все производственные документы находятся в Антибе, за них отвечает Стефан Легри.

— Тем не менее не могли бы вы осмотреть квартиру и убедиться, что ничего не пропало.

Он последовал за нами, и моему взору предстал очерченный мелом силуэт на полу, обозначавший тело матери. Ужасное ощущение. Затем я открывала ящики, отвечала на всевозможные вопросы, однако не удовлетворяя этого полицейского, во всем видевшего подвох. Нет, ничего не пропало.

— И конечно же, — продолжил он, обращаясь ко мне, — у мадам Роблен не было оружия?

— Конечно же нет!

— Но ведь она жила одна и могла хотя бы иметь пистолет?

— Нет, комиссар, в этом доме никогда не было оружия.

— А среди ее близких, из ее окружения, у кого-нибудь был револьвер?

— Нет, не думаю.

Комиссар раздумывал, просматривая записи в своем блокноте и отбивая на зубах колпачком своей ручки какой-то раздражающий марш. Мне было понятно его замешательство. Либо нападавший был обычным бродягой, либо он был хорошо знаком с жертвой. Время от времени он бросал на меня быстрый взгляд. Для него я была идеальной виновной. Но если бы, в порыве внезапного помешательства, я бы убила свою мать, то не смогла бы потом спокойно ужинать в ресторане. Мой муж непременно понял бы, что со мной что-то не так. Тогда кто? Стефан. Но ему будет легко доказать, чем он занимался после восемнадцати часов. Поэтому я не собиралась сдаваться. В восемнадцать часов я покинула свою мать живой. А полчаса спустя Бернар встретил меня улыбающуюся, может, немного уставшую, но обычную. Его свидетельство подтверждало мое. Да, в восемнадцать часов моя мать все еще была жива.

Короче. Стефан прибыл в Орли несколькими часами позже. Он сразу же был допрошен в полиции Леришем и отпущен, ибо против него не было никаких улик. Только я могла бы обвинить его, но отныне сделать это было уже невозможно.

Я буквально погрузилась в отчаяние. Жизнь вновь стала невыносима, но и смерть отвернулась от меня. «Позже, когда ты будешь свободна!» Я все еще слышала этот Голос. Голос, советовавший мне освободиться. Я стерла из своей памяти Доминика, но теперь его место занял Стефан.

Теперь фирма Роблен должна была перейти ко мне, и Стефан останется на должности инженера-архитектора. Таким образом, по воле случая мы будем без конца с ним встречаться. И в ходе этого законного рабочего союза когда-нибудь непременно появится возможность отомстить за маму. Я пока абсолютно не представляла, каким образом, как не представляла себя и в роли руководителя нашими верфями. Все казалось смутным и пугающим.

Я услышала звонок и голос Бернара снизу: «Это Стефан. Ты можешь спуститься?» Я накинула халат. В конце концов даже к лучшему, что наш первый разговор произойдет по телефону.

— Мне очень жаль, — сказал он. — И мне так же больно, как и вам. Когда полиция сообщила мне новость, я был буквально сражен.