Солнце в руке

— Вовсе не шучу. Надо уметь смотреть широко. Если бы у меня голова не была занята этим фильмом, я бы обязательно занялся вашим прекрасным озером. Не так, так как-нибудь еще. — Он проводит рукой по лицу, словно снимая с него паутину, а потом массирует пальцами веки.

— Не будем пока об этом, дорогой мой Жан-Мари. А вам нравится ваше имя? Ведь в нем, как в кофе с молоком, смешались два рода — мужской и женский!

— Вопрос привычки. Меня могли бы звать Венцеславом или Станиславом.

Они идут обратно к замку, и легкий туман придает всему вокруг удивительную поэтичность.

— Вы откроете мне эту тайну как-нибудь в другой раз. Ведь это тайна, я не ошибся?

— Да, одна из многих. Но мадемуазель нас уже, наверное, заждалась.

— Да не бегите вы так, черт возьми! Чуть тише! А если я вас спрошу, что лично вас привязывает к замку Кильмер, это тоже будет тайна?

— Мадемуазель Армель — моя крестная, вот и все. И никакой тайны в этом нет.

Они заходят во двор перед парадным входом.

— Ох! — всплескивает руками Ван Лоо. — Я должен был загнать машину! Оставил ее тут на виду! Но готов спорить, что воров тут не водится!

— У вас много вещей?

— Нет. Дорожная сумка, чемодан и пара пакетов. Если мадемуазель Армель не против, я оставлю все это барахло в своей комнате, а сам дней на десять отлучусь. Улажу в Париже кое-какие дела, а потом — в творческий отпуск! Никаких посетителей! Никаких просителей! Покой! Писать и вволю гулять!

— А как же выбор натуры?

— Все уже выбрано! Сегодня утром я нашел все, что искал. Решено! Фильм будет сниматься здесь — или не будет сниматься нигде! А знаете, что мне пришло в голову? — Он снова замирает и внимательно разглядывает фасад замка сквозь объектив сложенных пальцев.

— Ах, что за находка эта башня! — шепчет он.

— И что же пришло вам в голову? — с интересом переспрашивает Жан-Мари.

— Я подумал… Как вы полагаете, сколько может стоить такой вот прогулочный катер, про который мы говорили?

— Ну… Мне кажется, около пятидесяти миллионов…

— Сколько-сколько?

Жан-Мари улыбается.

— Понимаете, из-за старой маркизы мы все тут привыкли считать в старых франках. Но все равно эта цифра с потолка. Я могу спросить у Карадо. Он разбирается во всем, что плавает по озеру. Только я все равно не знаю, кто может столько заплатить!

— Я могу, — говорит Ван Лоо.

И он слегка толкает Жана-Мари в плечо.

— Да, именно я. Мне будет приятно стать вашим спонсором. Что-то не вижу на вашем лице радости!

Жан-Мари молчит. Ему хочется изобразить восторг, но в то же самое время его раздирает желание крикнуть: «Да не нужен нам никакой спонсор! У меня у самого миллионы! Я вам не мальчик на побегушках!»

Но вместо этого он просто кивает головой:

— Посмотрим.

— У меня имеется капитал для инвестиций, — продолжает Ван Лоо. — А я чувствую, что это дело можно раскрутить. Доверьтесь моему опыту и подумайте над этим!

Конечно, Жан-Мари подумает. Он вообще ни о чем другом не думает, пока Ван Лоо, усевшись напротив Армели, подписывает в кабинете бумаги. Предложение голландца слишком заманчиво, чтобы ему поверить. Ничего себе постоялец! Не успел здесь появиться, как уже готов распахнуть свой кошелек! Конечно, он очень симпатичный, но в том, что касается катеров, обойдемся как-нибудь и без него! Как только золото будет поднято, а это свершится в ближайшие дни, тогда можно будет с ним побеседовать, но уже не снизу вверх, а на равных! И если он так уж горит желанием стать спонсором, то обсудим лучше проект реставрации Кильмера. Все эти мысли, путаясь, проносятся у него в голове вихрем планов, сомнений и надежд. К счастью, золотая монета — вот она, здесь, с ним. Его ангел-хранитель, его талисман.

— Я вернусь в конце месяца, — говорит Ван Лоо.

— Как вам будет угодно, — отвечает Армель. — Когда вы рассчитываете уехать?

— Завтра утром, пораньше. Я не буду ставить машину в гараж, а оставлю во дворе, чтобы не шуметь. Так что я никого не разбужу.

— Уже одиннадцать, — замечает Армель. — Если хотите поздороваться с маркизой, как раз время. Мы обедаем в половине двенадцатого, чтобы днем тетя могла подольше поспать.

Она поднимается, убирает в ящик стола чек, протянутый ей Ван Лоо, бегло просмотрев его.

«Как вам будет угодно…»

Она надела серый костюм и тщательно причесалась, уложив волосы элегантным шиньоном. На лице при желании можно заметить едва различимый след пудры.

— Мне можно пойти? — робко спрашивает Жан-Мари.

Армель оглядывает его с ног до головы.

— Ступай переоденься! — приказывает она. — Мы будем в гостиной.

Ван Лоо подает ей руку. Секундное колебание, и она опирается на нее. В этот миг Жана-Мари пронзает внезапная, как вспышка короткого замыкания, мысль: они знакомы!