Солнце в руке

Я непременно должна все записать. Бедная моя голова! Она уже устала, а ошибки допустить ни в коем случае нельзя. Но ничего. Сейчас все запишу, и тогда уж точно ничего не упущу. Первое. Необходимо успокоить Ван Лоо. Все почти готово, но чем ближе решающий день, тем очевиднее нам с Жаном-Мари, что он уже сильно сомневается, а стоит ли ему топить свое золото. Жан-Мари в самом деле подал отличную мысль. В тряпье, которым обматывали водосточные трубы, нашлось достаточно подходящего материала, чтобы выкроить упаковку. Эта рвань выглядит как раз так, словно годами пролежала на дне озера, но в то же время она еще достаточно крепка, чтобы не расползтись под тяжестью слитков. Каждый мешочек стянули под горло старыми ремнями. Какой молодец был Ронан, что успел перед смертью перетащить на первый этаж хлам с самого запущенного чердака. Чего там только нет, а главное — все настолько ветхое, что наверняка будет выглядеть убедительно. Особенно хорош маузер, забытый впопыхах каким-то насмерть перепуганным пехотинцем, — он успел проржаветь насквозь. Пока мы там рылись, обнаружили массу вещей, напомнивших о том давнем, внезапном и поспешном бегстве: совершенно новые и, как железо, твердые сапоги; негнущиеся противогазы; три ручные гранаты, от которых мы шарахнулись, как от гремучих змей; батарейки в закаменелых пятнах вытекшей кислоты; целый окорок — почернелый и насквозь изъеденный уже мертвыми личинками, — одним словом, целое собрание немых свидетелей давнишнего бегства, хранящих на себе следы минувших десятилетий. Что ж, чем дряхлее все это выглядит, тем скорее развеет сомнения в тех, кто не сразу поверит в нашу сказку про слитки. Но когда Ван Лоо, утомившись от работы, оставил меня заканчивать упаковку двух последних мешков, я поняла: он уже жалеет, что затеял эту игру. Из грабителя он в одночасье превратился в ограбленного. Им овладело самое настоящее смятение. Перед тем как уйти, он осмотрел дверной запор, в самом деле не отличающийся особой надежностью.

— Сюда кто угодно может зайти! — ворчал он.

— Да нас тут всего четверо! — возразил Жан-Мари.

— А воры к вам никогда не забирались?

— Нет. Один раз постоялец заблудился в переходах замка и никак не мог найти свою комнату. Но он не был вором. И дед всегда обходил замок.

— С оружием?

— Да, он хранил свой партизанский пистолет. Маузер, захваченный на поле боя. Сейчас он у Армели.

— Я держу его в кабинете, — добавила она. — Так что ничего не бойтесь. Я тоже делаю обход замка. Но только боюсь я не воров, а огня.

Впервые я видела, что Ван Лоо не по себе, и впервые — за много лет! — я ощутила в душе робкий росток радости. Нет! Так нельзя! Я веду себя несерьезно. А впрочем, кого это, кроме меня, касается? Пусть Ван Лоо поволнуется. У него будет еще не один повод для волнения.

Среда. Отмечаю это, хотя и понимаю, что не имеет значения, какой сегодня день. Жану-Мари гораздо лучше. А я сумела упаковать последний мешочек именно так, как задумала. И сделала это практически на глазах у Ван Лоо.

Мы долго обсуждали каждую деталь предстоящей операции. Начнем, как только Жан-Мари будет в состоянии нырять. Он спустится под воду, держась за нейлоновый трос. Внизу найдет подходящее место и дернет за веревку. Тогда я на втором тросе осторожно опущу ему первый сверток. Как только груз достигнет дна, снова вытяну трос наверх. Точно так же спущу второй сверток, за ним — третий и наконец четвертый. В лодке я буду одна. Ван Лоо уже понял, что ему лучше не высовываться. Он будет наблюдать за нами с чердака через бинокль. Он во всем согласен с нами и ни о чем не подозревает. А что ему подозревать? Каждый шаг был оговорен заранее, включая толщину нейлонового троса. Разумеется, Жан-Мари вынырнет с пустыми руками. Слитки останутся на дне, в гордом одиночестве, брошенные под тридцатиметровой толщей воды. Впрочем, долго сиротствовать им не придется — день-два, не больше, пока мы не поставим в известность власти. А если вдруг пойдет дождь? Если начнется паводок и из-за него усилится течение? Ничего, Жан-Мари в изобретательности не уступит деду. У него наготове длинная удочка для ловли на живца со свинцовым грузилом и красным поплавком в виде волчка; с ее помощью он и отметит место, где затопил клад.