Солнце во гробе

Как сладко слушать и больно
Тугие шаги убийц.
В крови их теплые руки,
И губы у губ моих.

Как сладок животный их запах,
Вкус крови и соли и сна.
Чего еще, Господи, надо
Душе закаленной моей?

Не розою ль темная язва
В мозгу моем диком горит,
И смрад моих чувств и желаний
Не кажется ль легче вина?

О темной, шершавой веревке
Убийц крутодушных прошу.
По смерти позорной и смрадной
В позоре и смраде томлюсь.

1913 октябрь

«Так вот она — смертельная любовь…»

Так вот она — смертельная любовь,
Благословенное проклятье.
Тускнеет разум, холодеет кровь,
И кожа падает, как платье.

И кости — вот уже — обнажены,
Омыты гнойной поволокой.
И чувства все на злобе сожжены
Любви слепой и однобокой.

Так вот он гвоздь, сверлящий плоть мою,
Сулящий мне бессмертье и неволю.
Весь жар души я звуку отдаю,
Да синему безоблачному полю.

Ночь на 1-е янв. 1919

«Пока — живое — сердце будет биться…»

Пока — живое — сердце будет биться
В моей, еще живой, груди —
Чужая Персия мне вечно будет сниться,
Как будто в пей я детство проводил.

Громадных глаз нерукотворный бархат
И тихий плеск струящейся воды,
И ветерок коричневого марта
И синие, высокие сады.

О, как знаком мне говор незнакомый
И долгий скрип плетущейся арбы,
И золото червонное соломы
И золото червонное судьбы.

И воздух тот и волны и тревога
И черный гребень сакли нежилой.
Все сожжено. Со своего порога
Гляжу на дым, играющий с золой.

Угаснул день. Вдруг розами пахнуло.
И, оживив увядший позвонок,
Чужое имя сонного Бахлула
Вдруг пронеслось от головы до ног.

1019 Зима

М.

«Ртом жадным и мерзлым…»

Ртом жадным и мерзлым
Унижений горячую влагу пью.
Губы раскрыв, как последние козыри,
Душу мученичеству отдаю.

Красная влага серы и крови
Падает в коченеющий чан рта.
Во имя какой, какой любови
Было искромсано тело Христа?

Не я ль это тело кромсал, как коршун.
Удавленник Иуда в моих зрачках.
Синевою губ перекошенных
Целую смерть в золотых очках.

1920 Октябрь

ст. Тихорецкая

«Любовь, любовь, так вот она какая —…»

Любовь, любовь, так вот она какая —
Безжалостная, темная, слепая.

Я на нее гляжу, как на топор,
Который смотрит на меня в упор.

И вижу кровь и слышу запах душный
Безумью лишь, да ужасу послушный.

1920 январь

Грузия

«Волосиков костяной блеск…»

Волосиков костяной блеск,
Шум механизма.
Вот она — черная призма
Углем тканных небес.

Где же твоя душа?
В шуме воды протечной,
В этой ли мгле безконечнои,
Где атомы ада шуршат?

Червь твоего механизма
В атоме ада шуршит…
Вот она, черная призма
Углем тканной души.

1919 февраль

«Как все пустынно. Пламенная медь…»