Солнце взойдёт

Должен проинформировать вас, что я увольняюсь. Вы, наверное, не помните меня, хотя я-то однажды видел Вас поверх чьей-то головы на каком-то приеме — Вы пожимали руки направо и налево и что-то там такое открывали. Я поднимал Солнце в течение 777 лет, 7 месяцев и недели, считая этот четверг, но сейчас это уже слишком, и с меня довольно. Это скандал, вот что это такое, и с этим необходимо что-то делать. С почтением, остаюсь Ваш и т. д.

Штат вздохнул и положил письмо на стол текстом вниз.

С этим необходимо что-то делать.

«Совершенно верно, — сказал он себе, — и мы сделаем, как только обретем почву под ногами. И восстановим нормальный график в самом скором времени. И, разумеется, принесем свои извинения за временные неудобства».

— Адское пламя! — сказал он вслух.

— Прошу прощения, но это на другом этаже, — отозвался голос с противоположного конца стола. Он поднял голову и увидел Гангера, А.Д., который сидел в кресле для посетителей; Штат и представить себе не мог, что в нем можно устроиться с таким комфортом.

— Премудрость невелика, — ответил Гангер. — Нужно просто поерзать немного, пока не найдешь ту часть сиденья, где не торчат пружины.

Вот в чем дело, понял Штат: он отвечает прежде, чем ты заговоришь. Это, конечно, чертовски раздражает, но несомненно повышает эффективность работы. Вроде этих факсов и прочей офисной машинерии.

— И? — спросил он.

— Да, — отвечал Гангер, состроив печальную мину, выглядевшую на его лице совершенно неуместной. Оно было скроено исключительно для улыбок. — Вопрос только, как?

— Вот именно.

— Что ж, — сказал Гангер, откидываясь назад и сцепляя руки на затылке, — вот вам и вся проблема. В двух словах.

Штат сдался.

— Ну хорошо, — сказал он. — Не могли бы вы теперь вернуться назад и заполнить пробелы, если вас это не затруднит?

Печальная гримаса растеклась, как плавленый сыр, перейдя в привычную широкую улыбку.

— Вы думали: «Проклятье, вот и еще один незаменимый работник взял и вручил уведомление об увольнении, и какого дьявола нам остается теперь делать?» Я ответил «Да», поскольку, черт меня побери, если я мог придумать что-нибудь еще. Но факт остается фактом, его нужно заменить кем-нибудь, в противном случае это будет большая радость для производителей осветительных приборов, но вряд ли хороший подарок для всех остальных, плюс вам придется платить двух-с-половинный оклад человеку на луне. Вопрос только, как вам удастся заполнить подобную вакансию из того отребья, что у вас имеется в наличии?

— Вот именно.

— Что ж, вот вам и вся проблема, — улыбаясь, сказал Гангер. — В двух словах.

— Это очень впечатляюще — то, как вы это делаете.

— Показуха, — ответил Гангер. — Телепатия — это как телевидение и теле-все-что-угодно. Выглядит неплохо, но в конечном счете едва ли от нее есть какой-либо толк. Но это не совсем телепатия, — поспешно добавил он, — скорее что-то вроде озарения. Иногда в нашей работе это бывает очень полезно.

— Ах да, — произнес Штат, слегка наклоняясь вперед. — Я как раз собирался спросить вас об этом.

Гангер вздернул уголок рта, демонстрируя еще один изотоп своей неувядающей улыбки.

— Вы совершенно правы, — сказал он. — Прямо в точку.

Штат зарычал на него. Он рассмеялся.

— Не беспокойтесь, — проговорил он. — Мы в одной упряжке. А это означает, что я должен играть честно. Что означает, что вы можете мне верить. Согласны?

— Возможно.

Гангер встал и подошел к окну.

— Хороший у вас вид отсюда, — проговорил он.

— Все царства земные, — рассеянно ответил Штат. — Слушайте, что на самом деле представляют собой ваши люди?

— Ничего особенного, — ответил Гангер, не отрываясь от окна. — Мы — скорее «они», чем «вы», но мы на вашей стороне. Этого достаточно?

— Нет.

— Ну хорошо. Мы — департамент, такой же как все остальные департаменты, но мы обладаем значительной автономностью в рамках — весьма жестких рамках — наших инструкций. Глава же нашего департамента получает плевок при каждом крещении.

Штат кивнул.

— И отречение от всех дел его?

— Именно. А также от искушения, хотя ему вряд ли есть чем особенно искушать. По крайней мере, в последние пять лет.

— Пять лет? — Штат поднял бровь. — Почему именно…

— Наш департамент был выставлен на конкурс, — пояснил Гангер. — Видите ли, это был эксперимент, а мы в нем были белыми мышами. Пять лет назад мы были самым безнадежно отсталым департаментом во всей системе…

— Не может быть!

Затылок Гангера кивнул.