Солнце за нас. Автобиография

Затратное дело, мы очень много денег потратили на ерунду, согласен с тобой. Потом мы отыскали через Интернет человека с газовым баллоном и шариками, чтобы поднять женщину в воздух. Еще мы нашли на Студии имени Горького пиротехников, объяснили им, что нам нужно: чтобы баба резиновая поднялась на воздушных шариках вверх и там взорвалась. Мы порепетировали у них на базе: приехали, начали надувать шарики, привязывать их к ее голове: десять, двадцать, сорок штук… А она всё не поднимается. Причем у нас были уже подсоединены к ней проводки с зарядом. То есть она должна была с этим довольно тяжелым зарядом и плюс еще с проводками, которые тоже что-то весили, взлететь и примерно на высоте пяти метров (так сказали подрывники) взорваться. Повыше, чтобы не задеть осколочками и горящей резиной публику у сцены. Но она никак не хотела взлетать. Тогда пиротехники облегчили заряды. Говорят, ее просто порвет, она сдуется, дыму поддадим, блестки какие-нибудь пустим — красиво! А ее саму решили надуть гелием. В конце концов она у нас начала потихонечку взлетать. О, взлетает, взлетает! Мы ее подталкиваем… Ну что, давай взрывать? Давай! Бууух! Все разлетается, шарики улетают в небо, она падает. Смотрим — вроде работает. Хорошо. Давайте сделаем репетицию в Раменском перед выступлением.

Мы приехали на «Нашествие» загодя: в это время на сцене шли саундчеки участников фестиваля. К тому месту, где мы должны были ее запускать, доступа у нас не оказалось — там что-то еще монтировалось. И мы в сторонке напротив сцены рядом с пультом поставили баллон с гелием, шарики, пиротехники ей в то самое отверстие всё необходимое для взрыва напихали, мы ее надули, заклеили… с пультиком стоим, начинаем запускать. А там же поле — пространство открытое, дует ветер. И она не взлетала вверх, а стала двигаться параллельно земле на высоте метров двух. Эти шары никак не могли ее поднять, и она как-то стелилась, двигалась горизонтально с торчащими наружу проводками. А мы гонялись за ней. Если бы упустили, там уже не триста долларов прощай, а гораздо больше! Там же шарики, заряды, шнуры… Люди, которые устанавливали сцену, технический персонал, музыканты, у которых был в тот момент саундчек, — все они наблюдали такую картину: бегают долбоебы за резиновой бабой, у которой между ног торчат провода. В какой-то момент она наконец-то взлетает. Мы все радостно кричим — я, Врубель, Войтинский. Усатый пиротехник командует: «Давай!» И тут раздается «буууух!». И все начинают на нас орать: «Вы что там делаете?!» Чего-чего… готовимся! Кто-то на нас начал гавкать, мы в ответ — тоже мне какие важные, мешаем, видите ли, им! Отстаньте, мы репетируем!

В общем, кое-как она взлетела, мы поняли, как примерно будет. Я во время выступления должен был под конец песни выйти на подиум, подойти к ней, обнять, а потом отпустить, а когда я уходил со сцены, она должна была взорваться в воздухе. В принципе так и произошло: я успел отойти, и она, правда так и не взлетев, рванула. Потом мне рассказали про реакцию Гройсмана: «Неразбериха какая-то в начале второго дня, выступление „Зверей“ — смотрю, девочки-модели по подиуму ходят, пока с кем-то заговорил и отвлекся, поворачиваюсь, а одна девочка взрывается. Я думаю: всё, мне пиздец! „Нашествию“ — пиздец! А меня — в тюрьму! „Звери“ взорвали модель на сцене».

Нашествие

Ощущений особенных во время выступления на сцене у меня не было, потому что я очень переживал за резиновую женщину, переживал, правильно ли пройдут модели, ведь мы с ними репетировали в маленьком помещении, где они занимаются дефиле, — небольшом зале аэробики без подиума. Мы ставили им песню и говорили: «На первом куплете вы выходите, проходите туда и уходите». Нарисовали им, как будет выглядеть сцена. Сумеют ли они правильно выйти, пройти и уйти? Взлетит ли резиновая женщина? Это все, за что я, собственно, переживал. Я даже не успел попереживать за само выступление. В тот момент меня даже публика не очень интересовала. Я так увлекся этим действом — как мы отрепетировали с ребятами, как мы это сыграем, все ли включено, — что мне совсем было не до людей. Я их не видел, хотя и смотрел на них. Для меня самое главное было, чтобы я успел отойти, а баба взорвалась. Потом, на «Для тебя», я уже немного расслабился, смотрел на публику, по сторонам. У меня в голове уже была мысль: «Баба взорвалась, все хорошо, и я больше за это не переживаю!» И все закончилось настолько быстро, как-то — аааах! — и все! Мне очень не хотелось уходить.

Мы спустились со сцены и быстрым шагом пошли к машине. Там была ограда, уже за полем. Машины были припаркованы далеко от сцены, и до них нужно было долго идти. С краешку стояли люди, и когда артисты выходили через дырку, у всех брали автографы. Когда я выходил, кто-то начал кричать: «Распишись! Распишись!» Там были полуголые люди с банданами на голове, пара девушек. И я с сигаретой в зубах стал расписываться. Двумя буквами РЗ.