Солнце завтрашнего дня

– Кажется, Кира. Или Карина… Она живет замкнуто и ни с кем не общается. В нашем городе она слывет нелюдимой особой. Так что предупреждаю, разговорить ее будет крайне трудно, имейте это в виду.

– Мне деваться некуда.

– Вы когда уезжаете?

– Скорее всего, на днях.

– Оставьте ваш телефон. Если что вспомню – позвоню.

– Я и сам хотел его вам оставить.

Они обменялись телефонами, Марина довела Павла до дома, где жила падчерица Вейде, и ушла. Какое-то время Павел стоял и думал. Корни этого дела, похоже, уходили в прошлое, и он не знал, облегчит ему это задачу расследования или, напротив, заведет в еще большие дебри. Но делать нечего – надо выбираться из всех этих завалов, иначе дело рассыплется в прах. А этого Павел категорически не мог допустить, ведь тогда придется признать, что он не справился со своим первым заданием. Кто же знал, что оно окажется адски трудным. По принципу – поди туда, не знаю куда. Принеси то, не знаю что…

Он обернулся. Марина стояла в конце улицы и смотрела на него. Она взмахнула рукой. Он помахал в ответ.

* * *

У человека, выходившего из дома, – пожилого мужчины, опиравшегося на палку, – Павел узнал номер квартиры Киры Александровны Вейде. Потянул на себя дверь подъезда и, оказавшись внутри, замер. Он даже не предполагал, что старинные дома обладают такой аурой: как будто призраки умерших людей разом слетели на незнакомца, появившегося в тех пенатах, где они ранее обитали. Высокое парадное, витая лестница… Последняя представительница семьи Вейде жила на третьем этаже в конце коридора.

Дверь Паше не открыли, хотя звонил он долго. Он приложил ухо к двери, за ней слышались какие-то шорохи, слабые потрескивания. Очевидно, внутри кто-то был, но открывать незнакомому человеку не хотел. Наконец он решился:

– Кира Александровна! Я хотел бы с вами поговорить, дело очень серьезное. Речь идет об убийстве. Я приехал из Москвы, там произошли трагедии, похожие на ту, что случилась с вашим отчимом. Пожалуйста, откройте, мне надо поговорить! – Ни звука за дверью, только легкие шорохи, как будто бегают маленькие зверьки… – Я прошу вас, недавно таким же зверским способом была убита молодая женщина, – возвысил голос Павел. – Если не остановить убийц, то количество жертв будет расти. Вы это понимаете?

И снова за дверью тишина. Да что же это такое! Будет она открывать или нет? Как заставить Киру Вейде откликнуться и ответить на его вопросы?

* * *

– Давай сначала… – Вася посмотрел на Анну. Она не сразу откликнулась.

– Давай.

– Мне кажется, что ты сейчас мыслями витаешь где-то далеко.

– Почти угадал.

– И что делать? – рассуждал Вася вслух. – К тому же засыпаешь на ходу. Совсем не дело. Кажется, я знаю, что тебе нужно…

Анну и вправду клонило в сон. Переход от осени к зиме ей всегда давался особенно болезненно. Не хочется расставаться со звонкой осенью, но листья облетают неумолимо и быстро, и вскоре ты остаешься наедине с глухим, черным пространством, где все расчерчено и обнажено, а снега еще нет и, похоже, не предвидится, и сырая морось, падающая с неба, никак не может примирить тебя с тем, что время словно застыло в этом беспросветном постоянстве. А если еще в твоей жизни полный застой и ты зависла между небом и землей – не замужем, без стабильной работы (но она любимая, и начальник хороший, правда-правда, говорит сама себе Анна, и это действительно так), – то осеннее предзимье кажется тебе малым концом света. Хочется все время спать и не выходить из дома, валяться на диване с книжкой в руках и ждать звонка от Данилы (или уже не ждать?). А то, что приходится ездить на работу, кажется пыткой. Предметы расплываются перед глазами, вытягиваются в длину и ширину, теряют свои очертания… Кто-то трясет ее за плечи, она открывает глаза, это Вася стоит над ней.

– Я сейчас сварю тебе кофе. Отпустить не могу, извини, нужно работать.

Анна кивает головой: да, она все понимает, хотя уехать домой было бы здорово, там погрузиться в сон…

Запах кофе будит ее, она открывает глаза.

– Вот, – Вася протягивает ей чашку с ароматным кофе, – пей! Пока ты тут окончательно не свалилась.

Анна кивает головой, на большее нет сил… Она делает глоток-другой и чувствует, как в нее вливаются силы.

– Пей до конца, – настаивает Вася.

Она пьет. Ей протягивают вторую чашку. Сонливость слетает с нее, голова становится ясной, мир снова обретает четкость.

– Прозрела! – констатирует Вася и делает шумный выдох. – Теперь моя очередь. Только не кофе. А что-то покрепче…

Он достает из заветного шкафчика, иногда Вася называет его на старый манер «шкапчик», пузатую бутылочку и наливает в стакан виски. Пьет залпом и даже не морщится. Выпив, смотрит в окно, потом переводит взгляд на Анну:

– Так хочется снега.

Она согласно кивает. Снега не хватает, осень безумно долгая и теплая, но, оказывается, от всего устаешь, даже от такой осени. Все ждут снега. А его нет.

– Ты готова? – спрашивает Вася.

Она кивает.

– Третья чашка кофе не нужна?

– Нет, – шепчет она.

– Смотри!

Она забирается с ногами на кушетку. Ей уютно и хорошо, она готова слушать Васю.

Они расправляются с парой-тройкой накопившихся дел.