Солнцедар

Сначала он решил — показалось: всего лишь причудливый клёкот реки, похожий на блеянье. Никита влез на одну из верхушек — старый узловатый граб, двинул ветки. На речном валуне, чуть выше по течению, лежал баран. Лежал, подобрав под себя копыта, обречённо выдувая волнистыми губами свой бараний страх. Кудлатый бок был распорот, и горная мутная вода вылизала свисающую гроздь потрохов до бледно-окоченелого цвета. Крови не было видно, Мацестинка выпила, похоже, всю, и теперь тянула, разматывала требуху, колышущуюся мёртвым драным флагом в пенных накатах.

Никита спрыгнул на грунтовку, пошёл обратно к шоссе — только б не проскочили, у Миши наверняка отыщется веревка: если вниз по веткам, барана можно попробовать спасти.

Стоял, ждал на печёной развилке. Ожидание показалось бесконечно долгим. Пролетели? Вряд ли, пока Ян всех ванщиц не обворожит — не двинутся. Наконец, загудело железо: сверкающую морду уазика подбрасывало на плохом асфальте. За рулём — лысина Позгалёва: уговорил-таки Мишу. Ян ударил по тормозам, головы в кабине тряхнуло, машина пошла юзом, сыпанув Никите под ноги пыльного крошева. Вылез, встал во весь рост на подножку, довольный, как пацан — дали порулить.

— Сидай! Хорош дуться!

— Ты стихию хотел?

— Ну.

— По этой грунтовке.

— Покажешь?

— Покажу.

Растёбин забрался назад.

— О, гигант наш! — вновь завёл обидную пластинку Алик.

— Ну всё, харэ, цыц там, — прыскал Ян, вроде и одёргивая мичмана, и тут же едва сдерживая смех от давешних весёлых картинок. — Наверх, штабной?

— Наверх.

Прыскает… сейчас глянем, кто из вас чего стоит, хотя и так ясно — только и можете подкалывать и выпендриваться.

— Никит, чё, в натуре, обиделся? — дружески терся плечом Алик, — да завязывай, ну встал и встал. У нас вот висяком — потому и завидно, ха-ха-ха.

Мичманская трепотня пролетала мимо вместе с текущей за окном листвой; Никита старался не слушать Алика, думал — на сколько еще барана хватит, пока всего не размотает?

— Там баран.

— Где?

— В речке.

— Правильно, чё ему… сейчас самый купальный сезон, — отпустил шутку каптри.

— Подыхает, селем смыло.

— Настоящий, кудрявый? — почти лёг на руль Позгалёв, всматриваясь вперед.

— Ага, как Пушкин, — хмуро съёрничал Никита.

Подъехали к залому. Остановились. Верха деревьев лезли косо, в наклон, ладя зелёными стрелами плотную лиственную изгородь. Смятые хохлы сосен напоминали штабеля ёлочного базара.

— Тащ капитан: ручник, а то жопой съедем, — подсказал Миша.

— Ага, момент.

Позгалёв подтянул рычаг. Уже вышел было из машины — вспомнил, что не заглушил мотор; обратно нырнул. Поглядывая в лобовое, всё пригибался под козырек, возясь с ключами и рыская лысиной туда-сюда. Наконец, высыпали, подошли к бурелому, Никита прислушивался — баран молчал.

— И это вот — сель? Тоска зелёная, — Алик лег спиной на упругие ветки, покачался.

Ян уже проворной мускулистой обезьяной лез по сучьям граба.

— Моща! Это как же такая дохлятина, — кивнул на Мацестинку восторженно, — бережок выстелила?

— Тут речки вообще опасные, — пояснил краевед Миша, грызя былинку: сухо — еле плетётся, полило — х***як, и целой деревни нет. Вот, говорят, года два назад, в Кудепсте…

— Баран-то где?! — прокричал сверху Ян.

— Выше по течению смотри! — подсказал Никита.

— Ага, вижу!

— Давай вытащим, Ян! — крикнул Никита Позгалёву. Тут же спросил у Миши: — Миша, верёвка есть?

— Есть-то есть, а толку? Куда его? — неохотно пробурчал водила.

Ян соскочил, достал сигареты. Миша полез наверх.

— Ну что, Ян, вытащим? Жалко барана, — Растёбин пытливо прищурился на каптри.

— Баран не жилец, а я не хирург Пирогов. Весь наизнанку.

— А если к ветеринару? Или наверх его как-нибудь, там вроде деревня, хозяева-то должны быть.

— Не, кранты барану! — подтвердил с высоты Миша, — хозяева, думаю, и оставили. Таких не подбирают — адат местный. В прошлом году БТР въехал в отару — близко не подошли, для них — уже падаль. Даже на мясо не надо.

— Без вариантов: вытащим, всё одно окочурится, если не раньше, — кивал Позгалёв. — Разве что на шашлык.

— Шанс есть. Вдруг не окочурится? Слабо, что ли, слазить?

— Говорю — труп тащить. Хорошо, достали. Все равно одно из двух: с воинскими почестями под кустиками или на шампур. А на шампур — значит, Позгалёв возись с мясом. Ты ж его разделывать не будешь? И шашлыком, небось, таким побрезгуешь. Или не побрезгуешь?

— Короче, ясно. Только и можете пыжиться, — усмехнулся Никита Яну в лицо. Вышло нормально, вполне себе презрительно.

— Миша, дай ему верёвку, пусть лезет. Я живодёрить не буду.

— А кто будет-то? Я — тоже нет, — сплюнул Миша.

— Алик, поможешь? — без всякой надежды Растёбин глянул на полулежащее в гамаке из веток тело мичмана. Алик, пружинно оттолкнувшись, поднялся вдруг, полез на наблюдательную вышку граба. Долго обозревал диспозицию. Неожиданно выдал:

— Попытка не пытка! Короче, так: спускаешься, вяжешь, потом обратно. Вдвоем вытянем. Там вон, левее — не заваленный кусок, по нему можно. А дуба даст, Никитос, — сделаешь нам всем бараньи рёбрышки, идёт?