Солнышкин плывёт в Антарктиду

Солнышкин и Моряков бросились к столу. Пионерчиков размахивал блокнотом и недоверчиво приподнимал штору, а из-под портрета выглядывала сложенная вчетверо бумажка, на которой было написано: «Команде парохода „Даёшь!“».

Капитан развернул записку и прочитал:

— «Дорогие друзья! Не сердитесь! Я остаюсь в Антарктиде. Ведь каждый в жизни должен доказать что-то интересное. Надеюсь, что наш островок благополучно приплывёт в Океанск к пионерам. А я постараюсь найти для них что-нибудь ещё. Попутного ветра! Крепко обнимаю. Не волнуйтесь.

Ваш старый Робинзон».

Внизу размашистым почерком было написано:

«Не волнуйтесь!

Ваш Полярников».

С минуту поражённая команда стояла молча. Наконец капитан опустил руку Солнышкину на плечо и охнул:

— Вот так старик! Вот это старик!

— За такого старика надо поднять бокал! — громко сказал Мишкин.

— Конечно! — поддержал его Борщик. — У меня к ужину как раз готов прекрасный компот!

И все, шумно обсуждая событие, повернули к столовой.

— Вот это старик! — приговаривал Моряков. У самого трапа он столкнулся с Безветриковым:

— А вы что же, штурман? Пойдёмте ужинать.

— А нам с Солнышкиным заступать на вахту, — сказал Безветриков. И он посмотрел на часы: — Да, ровно через пять минут, тютелька в тютельку.

Солнышкин споткнулся.

— Вот так оказия, — сдвинул брови Моряков и развёл могучими руками. — Но вахта есть вахта, Солнышкин! Закон! И потом, — рассудил Моряков, — по-моему, это даже очень хорошо! Для человека, мечтающего стать моряком, антарктическая вахта просто-таки подарок! А?

— Конечно, — живо согласился Солнышкин и, опустив жемчужину в карман, пошёл в рубку.

Едва он открыл дверь, Петькин, посмотрев на часы, крикнул:

— Вахту сдал! — и бросился в столовую.

— Вахту принял! — сказал Солнышкин и положил окрепшие ладони на рукояти штурвала…

Льды разбегались от судна налево и направо. Солнышкин внимательно смотрел, как бы не столкнуться с каким-нибудь притаившимся айсбергом. Сейчас у него в руках были жизни стольких людей — Морякова и Перчикова, Ветеркова и Безветрикова, Федькина и Петькина, Буруна и Челкашкина, Таи и Марины, Борщика и Пионерчикова… И конечно, у него в руках была и его собственная жизнь, о которой он понемножку думал. В общем, всё получилось неплохо и с Антарктидой, и с жемчужиной, и с маленьким пингвином. Кое-что Солнышкин всё-таки доказал…

Правда, когда он смотрел сквозь иллюминатор направо, ему становилось немного грустно: там, сверкая алыми снегами, оставался высокий безымянный хребет. Да, видно, вершины не сдаются так просто. Но разве это последнее плавание и разве он в последний раз в Антарктиде? Он ещё сделает подарок своим друзьям, и на карте континента появятся имена Марины, Робинзона, Перчикова…

В это время раздался такой звон, что Солнышкин испуганно задержал в руках штурвал.

Но волноваться не было причины. Это в столовой команда сдвинула бокалы с великолепным компотом Борщика.

Среди ужина никто не заметил, как из столовой выбрался Перчиков. В коридоре было пусто, постукивала машина, только в самом конце, у трапа, кто-то прыгал на одной ноге. Это, вдруг вспомнив детство, играл в классики хвативший лишний бокал компота Пионерчиков. Он поманил радиста пальцем, но Перчиков торопливо прошёл мимо. Следом за ним, помахивая хвостом, бежал Верный.

Начинались минуты молчания.

Но прошла минута, вторая, третья, а радист всё не поднимался с места. В океане было спокойно. Но зато в наушниках опять раздавалось «бип-бип-бип». Где-то далеко в космосе продолжали свою весёлую перекличку спутники, мерцали звёзды, вращались планеты. И Перчиков прислушивался к их голосам.