Солнышкин у динозавра

Хапкинс весело доглатывал последний лакомый кусочек и явно рассчитывал на новый...

Но Стёпка хитровато жевал и катал от щеки к щеке всё тот же огрызок сардельки и явно не торопился отрывать новую.

Он то вздыхал от огорчения, то чуть не захлёбывался от радости.

Вздыхал, понятно, потому, что он не имел чековой книжки.

А радовался — хе-хе! — оттого, что у него сардельки были, а у Хапкинса их не было!

ВЕРНЫЙ УЧЕНИК МИСТЕРА ХАПКИНСА

Весь остаток ночи артельщик с нетерпением посматривал то на угасающие звёзды, то на похрапывающего у костра Хапкинса и ждал момента, когда — по судовому времени — наступит момент флотского завтрака. Но вот захлопали крыльями и начали выяснять отношения первые попугаи, вздохнули пальмы, сквозь горизонт протолкнулось упитанное молодое солнце, и привяд- шие было за ночь сардельки снова стали издавать свои носораздирающие запахи.

Хапкинс повёл носом и завертел головой. Вскочив, он сделал несколько приседаний и, плеснув в лицо горсть воды из залива, вдохнул полной грудью просторный воздух всего океана — от Антарктиды до Сан-Франциско.

Но конечно же, прежде всего он глотнул донёсшийся до него солоноватый аромат копчёных сарделек: навстречу ему приближался прогуливавшийся вдоль берега артельщик.

— Доброе утро, мистер Хапкинс! — расплылся тот в приветливой улыбке.

— Гуд монинг! — ответил Хапкинс и, отводя глаза от проклятых сарделек, непринуждённо забормотал старую песенку:

В далёком порту Сан-Франциско,

В далёком порту Сан-Франциско,

В далёком порту Сан-Франциско,

— В кастрюльке вздыхает сосиска! — добавил вдруг артельщик и рассмеялся своей удачной находке: Хапкинс жадно сглотнул слюну!

Но доктор сделал вид, что эта вставка его совершенно не тронула и продолжал:

А вот от неё за недельку,

А вот от неё за недельку,

А вот от неё за недельку,

— Жуют молодую сардельку! — добавил артельщик в тот момент, когда одна из сарделек неожиданно взорвалась, как бомбочка, и сок брызнул прямо на губы Хапкинсу.

Хапкинс бешено взглянул на артельщика, облизнулся коротким язычком и достал из бокового кармана сигарету, однако тут

же отбросил её в сторону, так как она оказалась подмокшей, вынул следующую и собирался идти дальше.

Но запахи продолжали делать своё дело. Они всё ползли, ползли, дурманили голову, нос и окружали миллионера, как разведчики, которым было поручено взять «языка»! И, вынув из костра щепочку, чтобы прикурить, Хапкинс непринуждённо заметил:

— Мистер Стёпка, а почему бы вам не пустить сардельки в продажу? А? Тут ведь можно сделать неплохой бизнес!

Прятавший в кулак подобранную сигарету артельщик чуть не проглотил от радостного волнения собственный язык. Зрение и слух у него так обострились, что он услышал, как плюхают в воду капли с тающего айсберга. Но, взяв себя в руки, Стёпка невинно воскликнул:

— Да что вы, что вы, мистер Хапкинс!

— А почему бы нет? Что тут такого? — продолжал Хапкинс и, словно делая щедрое одолжение, предложил: — Ну хотите, по- свойски, хоть я куплю!

Как будто тут было ещё кому что-нибудь покупать!

— Так ведь и самому же надо, — набивая цену, вздохнул Стёпка.

— Ну так не все же! — вспыхнул раздражаемый запахами президент холодильной компании.

— Ну если по-свойски, то так уж и быть, — согласился его сосед по айсбергу.—Сколько же с вас по-свойски взять? — задумался он и прикинул: — По тысяче «зелёненьких» пойдёт?

— Что?! — вздрогнул Хапкинс так, что зрачки его окончательно превратились в иголочки.

— Тысячу!

— За штуку?!

— Нет, зачем же... За половину! — щедро уточнил Стёпка.

Хапкинс подпрыгнул. Такой наглости не знал даже Дикий Запад. Да и он, Хапкинс, не позволял себе ничего подобного!

Но что было делать?! Запахи перешли в атаку! Они донимали до последних сил. Сарделек хотелось невыносимо. Но у Хапкинса их не было, а у артельщика они были.

И, тихо подвывая, Хапкинс выдернул из бокового кармана пропотевшую чековую книжку, сверкнул по первому чеку золотым пером, написал «Две тысячи долларов», сунул его Стёпке и, сдёрнув с шеи артельщика лопнувшую сардельку, как самый голодный сан-францисский кот, запустил в неё острые зубки.

Остров притих. Притихли плескавшиеся волны. Свесившись с веток, замолчали попугаи. Такими суммами здесь ещё никто и никогда не бросался!

А Стёпка, подобрав очередную выброшенную сигарету, аккуратненько сложил вдвое

чек и, хихикая, опустил его в кармашек солидных плавок. И это было только начало!

ТОЛЬКО РАДИ ДРУЖБЫ

Конечно, если бы президент фирмы холодильных установок вовремя сдержался и не позволил себе мелкого жадного обжорства, возможно, его аппетит не дошёл бы до такого зверского состояния.

Но теперь съеденная сарделька разбередила спавший десять лет аппетит, и, казалось, внутри Хапкинса бесилась целая свора голодных котов и собак. И все они рычали, урчали и лаяли: «Сарделек!» Тем более что несколько пришедший в себя артельщик то и дело причмокивал и приговаривал: