Соло

— Такие соседки мне подходят, — радостно заявил Доминик. — И можете жить тут, сколько захотите, так что не ищите другого жилья. Давай мне ключи, и я притащу из машины твои чемоданы.

Тесса, которая все еще вытирала волосы, вздохнула и сказала:

— Как ты думаешь, почему я так промокла? Машина ведь принадлежит Россу. Я на ней доехала до вокзала в Бате и оставила там, где стоянка запрещена… ее уже, наверное, отбуксировали. И я с собой ничего не привезла, так что, боюсь, пока я не схожу в магазин, тебе придется обойтись без своего драгоценного свитера.

У Тессы, однако, хватило ума взять с собой розовый рюкзак с памперсами, чистой одеждой и разными детскими принадлежностями.

После того как Оливию покормили, поменяли ей пеленки и положили спать в свободной комнате, Доминик и Тесса снова устроились у камина, взяв в компанию бутылку испанского красного вина. Тесса молчала о трагических переживаниях дня, и Доминик, который понимал, что пора уже выплеснуть эмоции, негромко сказал:

— Расскажи, что именно случилось. Давай, тебе надо выговориться. — Однако Тесса сидела бледная и все такая же неестественно спокойная. Вино ее согревало, и она была рада, что у нее есть такой друг, как Доминик; ей просто нравилось быть здесь, в Корнуолле, с ним.

— Вообще-то, во всем виновата я сама, — произнесла Тесса без эмоций, обнимая руками колени. — Я знала, какой Росс… ты знал, что я знала, какой он!.. Но у меня хватило глупости думать, что он переменился, хотя мне надо было всего лишь не изменять изначально принятому решению и держаться от Росса подальше.

— Когда эта весть дойдет до журналистов, все газеты будут полны пересудами, — заметил Доминик. Тесса была что-то уж слишком спокойна. Он поймал себя на том, что специально провоцирует ее, чтобы вызвать взрыв эмоций, которого все равно не избежать: что угодно лучше, чем это холодное смирение. — Что ты ответишь, когда тебя спросят о твоей роли в этой истории?

— Ничего. — Тесса улыбнулась. — Я здесь, а Росс думает, что я в Шотландии. Послушай, ты хочешь есть? Может, я что-нибудь приготовлю?

— Ой, Тесса, ради бога, — не выдержал Доминик и сопроводил этот возглас отчаянным жестом: кисти рук указывали на перед его рубашки. — Вот мое плечо! Предполагается, что ты должна на нем плакать. Завтра твоя свадьба, а ты сбежала… ты должна рыдать и плакать, а вместо этого ты собираешься готовить мне ужин!

Тесса засмеялась, нагнулась и поцеловала его в загорелую щеку.

— Я была легковерна. Я поверила, а меня обманули. Естественно, я расстроена, но как я могу жалеть о том, что познакомилась с Россом? Ведь если бы не он, не было бы и Оливии. Дочь для меня иметь важнее, чем мужа. И не обольщайся, — добавила она, встав и направившись в кухню. — Я и не собиралась ничего такого для тебя готовить. Я имела в виду бутерброды с арахисовым маслом…

…………………………………………..

Погода сменилась очень резко: после нескольких недель беспощадного солнца и жары часа в два ночи разразилась буря. Звук безжалостно барабанящего по окнам дождя казался чуждым, непривычным для уха после такого долгого засушливого периода. Доминик проснулся в четыре тридцать ночи, несказанно удивившись самому себе, лежа в постели и сонно размышляя о причинах столь странного явления, он решил, что разбудил его как раз шум дождя.

Но через несколько секунд он услышал тихий шорох бумаги, и какое-то шестое чувство подсказало ему, что происходит. Бесшумно выскользнув из кровати и натянув первые попавшиеся под руку джинсы, он прошел по коридору и открыл дверь в гостиную.

Тесса стояла на коленях на полу, спиной к Доминику, ее худые плечи судорожно вздрагивали. Перед ней лежала красно-белая полосатая оберточная бумага, в которую был завернут приготовленный Домиником свадебный подарок с броской подписью: «Супругам Монаган».

Доминик по праву гордился этой небольшой и незамысловатой скульптурной композицией, над которой работал почти три дня, но теперь он горько сожалел, что не купил им в подарок электрический чайник. Две фигуры, женская и мужская, сплелись в нежном объятии, демонстрируя связывающую их любовь и доверие, — вот какая скульптура лежала у Тессы на коленях. Доминик стоял и смотрел на эту картину, стыдясь своей недальновидности, и одновременно испытывал облегчение; потому что он вдруг увидел, как на полированную слоновую кость упала слеза, и наконец сделались слышны всхлипы Тессы.

Он сел рядом с Тессой и нежно ее обнял.

— Извини, надо было ее спрятать.

Доминик прекрасно знал, как справляться с капризами женских чувств: у него была масса возможностей набраться опыта в этом деле. Как он и предполагал, утешение ускорило слезы. Теперь ему оставалось только терпеливо ждать, пока Тесса не наплачется. Как только этот первый всплеск эмоций пройдет, она почувствует себя намного лучше.

ГЛАВА 39